Холодное утро в 3018

— Он не имел права так поступать! — взвизгнула девушка. — Не имел! Знал же, чем рискует! Не только собой, но и другими. Вот ты! Ты бы не пошёл на такое. Ты хотел спасти тех людей в «Бриллианте», хоть и не знал их. Они были тебе чужими! И мальчик, Гарри Питерс, ему ты тоже хочешь помочь!

Она смотрела в упор, злыми и печальными глазами. Её вина. Эжени во всём винила себя.

— Это немного другое, — возразил я, наверное, чересчур резко.

— Нет, не другое! Ты гвардеец, он врач. Вы оба спасаете людей! Вы оба!

Как же объяснить? Как ей объяснить? Сложно всё это. Семья Гарри нуждалась во мне. У родственников мальчика совсем не было денег. А значит, они были никому не нужны. Никому. Так уж заведено.

И Гарри. У него тоже была аллергия на линий. Что если пока я мило болтал с Эжени, гильдейцы мучили его, проводили эксперименты…?

Кто может стерпеть такое? Кто?

— Мне часто приходится сталкиваться со… страданием. Со страданием, на которое невозможно смотреть. С нечеловеческой жестокостью. Поэтому я такой. Я видел, что творилось в центре «Бриллиант», и ничего не мог сделать. Видел, как они горели, слышал их крики. Я бы хотел спасти их всех. Я пытался помочь. И не смог. Наверное, от этого может поехать крыша. Нет, это другое. Другое…

Я вздрогнул, когда она коснулась моей руки. Осторожно. Ласково.

— Прости меня! Прости. Я идиотка! Самая настоящая. Почему я постоянно набрасываюсь на тебя, славный, добрый парень? Ты столько пережил! Ты не заслуживаешь подобного обращения.

Она отстранилась, сложила руки на коленях, сгорбилась. Хрупкая фигурка, тонкие запястья, острые лопатки, короткое черное платье, перехваченное на узкой талии атласным белым поясом, синяки под глазами, пышная копна волос. Эжени была больна. Серьёзно больна, раз профессор Никифоров пошёл на такие жертвы, чтобы спасти её. И я не решался спросить, что с ней стряслось. Но мне было больно, тяжело, горько осознавать, что жизнь этой удивительной девушки полна страданий.

— Ты сказала: дядя сотрудничал с Гильдией из-за тебя… — начал я издалека.

— Да, он думал, что сможет меня вылечить.

— Ты уверена, что он ошибался?

Эжени закатила глаза.

— Да, уверена. Не делай такое лицо! Ты выглядишь глупо, сладенький мальчик! Неужели думаешь, что я с минуты на минуту упаду замертво? — её губы искривились в презрительной усмешке. — Моя болезнь не смертельна. Наверное, я буду жить очень долго. Ха, что это будет за жизнь! В постоянной борьбе! — добавила она с горечью.

— Неужели ничем нельзя помочь?!

— Не-а… Хочешь узнать, чем я больна? Не скажу, Алекс, не сегодня. Я доверяю тебе, но к подобным признаниям ещё не готова. Придётся подождать.

Я кивнул. Нельзя же настаивать. И беспокойство — не оправдание.

— Только помни, не забывай, если понадобится помощь, ты можешь на меня рассчитывать. Хорошо?

Её взгляд смягчился. Эжени потрепала меня по волосам (терпеть этого не могу!) и улыбнулась.

— На кого же мне ещё положиться, как не на тебя, Алекс? Ты знаешь слишком много. Ты не можешь меня подвести.

Она, и правда, верила или же подшучивала надо мной? Да какая разница?! Благодаря её улыбке мир вновь до краёв наполнился солнечным светом, запахом цветов, головокружительной зеленью листьев, смехом и криками школьников, окруживших киборга-мороженщика. И не было в этом мире ни горящих зданий, ни испытывавших страшные муки людей, ни волн, подрубавших основания наших башен. В Центре, на высоте девяносто шестого этажа, на прочной платформе, мы были в безопасности, мы были неуязвимы.

— Эжени, хочешь: я куплю тебе мороженое?

— Конечно, хочу! — капризным тоном ответила она. — И пригласи меня куда-нибудь! Я уже устала ждать.

Ого! Ничего себе!

— Эм… я давно хотел, но как же твой парень? Или кто он, тот мерзкий тип?

— Роман? Ха, он не мой парень. Просто кретин. И ты его спугнул. За это отдельное — «спасибо».

Что в таких ситуациях говорит Хавьер? Ага! Нельзя упускать свой шанс.

— Это же просто прекрасно! Замечательно! Если ты согласна, встретимся завтра.

— Согласна.

— Но сначала — мороженное. Подожди меня пару минут.

Эжени кивнула, широко улыбаясь. Она выглядела расслабленной, довольной, и её приподнятое настроение несказанно радовало меня. В тот момент я забыл о социальной пропасти, разделившей нас. Тогда казалось, она не имеет никакого значения.

* * *

— Раз вам неймётся ввязаться в очередную дерьмовую историю, я, так уж и быть, расскажу всё по порядку, — заявил Гектор Бофорт, устроившийся на софе в родительской гостиной. Честное слово, я был не в восторге от идеи Хавьера и не желал приглашать жутковатого командора в квартиру матери. Но деваться было некуда. Если уж Хавс что-то вбил в голову, это и клином не вышибешь. Мой друг всё равно осуществит задуманное. Я не мог отпустить его одного и не должен был покидать квартиру мамы, ведь по воскресеньям я присматривал за бабушкой. Командор же не мог приехать в Льеж в рабочий день. Итак, по воле звёзд ко мне на чай заглянул обладатель кода доступа 312, великий и ужасный Гектор Бофорт.