Холодное железо

– Поскольку Делатель, кроме того, учил, что каждый нанесенный удар – это твой проигрыш, – мягко протянул он, доставая мечи по одному со стоек и лаская клинки кончиками пальцев. – Победа – в протянутой руке, в доброжелательной беседе, в искреннем подарке.

Шебат вглядывался в лица молодых, которые с горячностью и нетерпением принимали из его рук орудия убийства, и опасался, что они хотя и слышали его слова, но суть не уловили.

Уто пришла последней, как и положено вождю. Шебат все еще полагал, что она должна стать Десницей, но в тяжелые дни редко пользуются благосклонностью люди милосердные. Он вручил ей последний меч.

– Я приберег его для тебя. Сделал собственноручно в те годы, когда был молод и не ведал сомнений. Моя лучшая работа. Иногда металл… – Он потер пальцы, подыскивая подходящее слово. – Отзывается правильно.

– Ты думаешь, у нас получится правильно? – печально улыбнулась она, принимая меч.

– Будем надеяться.

– Я боюсь, что мы заблудились. Было время, когда я чувствовала, уверенно вижу цель. Оставалось лишь идти вперед и прийти. Теперь я погрязла в сомнениях и не вижу способа выпутаться.

– Ваэрдинур стремится к тому, что является для нас наилучшим… – сказал Шебат, задаваясь при этом вопросом: верит ли он сам в эти слова или попросту пытается себя убедить?

– Все мы к этому стремимся. Но мы расходимся во мнениях – что будет лучше, и в путях, какими этого можно достичь. Ваэрдинур – хороший человек, сильный, любящий и, несомненно, достоин восхищения.

– Ты говоришь так, будто это – плохо.

– Это заставляет нас соглашаться с ним, не раздумывая. А несмелые возражения тонут во всеобщем шуме. Ваэрдинур полон огня. Он горит стремлением разбудить Дракона. Сделать мир прежним.

– А разве это плохо?

– Нет. Но мир не может стать прежним. – Уто подняла меч, и свет, отражающийся от клинка, озарил ее лицо. – Я боюсь.

– Ты? Не может быть!

– Может. Не наших врагов. А нас самих.

– Делатель учил нас – сталкиваться с тем, что мы предвидим, не страшно. Удачи тебе, мой старый друг.

Он обнял Уто, жалея об утраченной молодости.

Они миновали Высокие врата быстро и решительно. На сей раз Собрание обсудило все доводы и вынесло решение, следовательно, нет причин мешкать. Шли с мечами наголо, оставив щиты, как в стародавние времена, когда жил прадед Уто. Прошагали мимо имен предков, запечатленных в бронзе, и Уто спросила себя – стал бы прежний Народ Дракона стоять с ними плечом к плечу? Могло ли какое-то из прошлых Собраний отправить их убивать? Возможно. Времена не меняются так сильно, как нам кажется.

Да, они покинули Ашранк, но они несли Ашранк с собой – священная земля в мешочке. Быстро и решительно шли они до тех пор, пока не достигли долины, где располагалось озеро Поиска, чья зеркальная поверхность отражала кусочек неба. В развалинах их ждал Скарлаер.

– Ты поймал их? – спросила Уто.

– Нет. – Молодой охотник хмурился, будто спасшиеся от расправы чужаки оскорбляли его честь. Некоторые мужчины, особенно юные, способны обижаться на любое препятствие, от ливня до рухнувшего дерева. И от возмущения готовы пойти на оправдания любого безумия, любой ошибки. Он определенно нуждался в присмотре. – Но мы нашли их следы.

– Сколько их?

– Следы очень странные, – присел на корточки Маслингэл. – Иногда кажется, что двое притворяются дюжиной, а иногда – будто дюжина хочет показать, что их всего двое. Иногда я замечаю беспечность, а иногда – желание, чтобы их преследовали.

– Их желание исполнится, и даже больше… – прорычал Скарлаер.

– Лучше не исполнять желания врагов. – Но Уто знала, что выбора у них нет. А у кого он есть, если подумать? – Будем их преследовать. Но осторожно.

Только с началом снегопада, затмившего лунный свет, Уто разрешила остановиться. Обремененная ответственностью, она лежала с открытыми глазами, ощущая быстротечность времени и тепло земли, страшась будущего.

Утром впервые похолодало, и она приказала надеть меховые накидки. Оставив позади священную землю, отряд углубился в лес и потрусил по шуршащей тропинке. Скарлаер, стремительный и беспощадный, вел их, отыскивая следы, торопил и рвался вперед. Уто тяжело дышала, тело ее отзывалось болью и дрожью. Сколько лет назад она могла мчаться без устали?

Подкрепиться они остановились на голой поляне, укрытой девственно-чистым снегом. Но Уто помнила, что кроется под ним. Корка промерзшей земли, а потом трупы. Гниющие останки чужаков, которые заявились, чтобы калечить землю, гадить в ручьях, рубить деревья и ладить свои кособокие лачуги среди древних курганов с останками почтенных покойников, разрушая мир, разрушая друг друга и распространяя чуму жадности в священные земли.

Уто присела на корточки, вглядываясь в незапятнанную белизну. Если Собрание выслушало доводы и высказало решение, то следовало отринуть сомнения, но она хранила их, холила и лелеяла, как золото в сундучке скряги. Как что-то глубоко личное.