Холодное железо

– А я доделал копье! – закричал Пит, стараясь произносить слова недавно освоенной речи так, как учила Ро, и показал работу отцу.

У него получилось хорошее копье. Шебат помогал с обвязкой наконечника и заверил, что все сделано просто замечательно. Ни один человек не знал об оружии больше, чем Шебат. Разве что сам Делатель, который обо всем знает больше любого человека. Поэтому, если знаток оружия Шебат сказал, что копье удалось, значит, так оно и есть.

– Хорошее, – кивнул отец Пита, а сам даже не взглянул.

Он шагал очень быстро, шлепая босыми ногами мимо старинных бронзовых листов, и при этом хмурился. Пит подумал – может, он что-то сделал не так? Может, отец считает, что новое имя для него все еще непривычно? Он чувствовал вину и стыд, волновался, что совершил проступок, даже не догадываясь об этом.

– Что я натворил? – спросил он, стараясь не отставать, и сам не заметил, как перешел на прежнюю речь.

Отец заставил его умолкнуть суровым взглядом. Казалось, он сердится уже очень давно.

– Кто такой Кроткий?

Пит моргнул. Он ожидал чего угодно, но только не этого вопроса.

– Кроткий – мой отец, – ответил он, не раздумывая, а потом исправился: – Был моим отцом. Наверное… Шай говорила, что он мне не отец. – Возможно, ни один из этих двоих не был его отцом. А может, оба. Но мысли о Шай заставили его вспомнить ферму и не самые лучшие мгновения жизни. Как Галли приказал им убегать, как они пересекали равнины, а за ними и горы. Хохот Кантлисса. Он опять подумал, что в чем-то провинился, и расплакался. Ему стало стыдно слез, но от этого он плакал еще больше. И попросил: – Не отдавай меня обратно.

– Нет! – воскликнул отец Пита. – Ни за что! – На его лице отразилась боль. Все-таки именно он был настоящим отцом мальчика. – Только смерть разлучит нас. Понимаешь?

Пит не понял ничегошеньки, но на всякий случай кивнул, теперь плача от облегчения – все будет хорошо. Отец улыбнулся, опустился рядом с ним на колени и погладил по голове.

– Прости меня. – И Ваэрдинур в самом деле сожалел целиком и полностью. Он заговорил на языке «чужаков», потому что знал – так мальчику легче его понять. – Ты сделал самое лучшее копье, и ты – самый лучший сын. – Он погладил бритую голову Пита. – Мы с тобой пойдем на охоту, и очень скоро. Но сейчас у меня есть дела, которые я должен закончить прежде всего, поскольку весь Народ Дракона – моя семья. Ты можешь пока поиграть с сестрой, а потом я тебя позову.

Мальчик кивнул, стряхивая слезы с глаз. Он легко плакал, и это прекрасно. Делатель говорил, что непосредственность в чувствах – божественный знак.

– Вот и хорошо. И… не рассказывай ей о нашем разговоре.

Когда Ваэрдинур входил в Длинный дом, то вновь хмурился. Шестеро из Собрания сидели нагишом на отполированных камнях вокруг очага, трудноразличимые в жарком полумраке, окутанные паром, и слушали, как Уто поет строки из учения отца Делателя, могучего Эуса, который разделил миры и учредил Первый закон. Ее голос дрогнул, когда вождь оказался в доме.

– У озера Поиска были чужаки, – проворчал он, сбрасывая одежду, не заботясь о том, что наплевал на надлежащие приветствия.

Остальные глядели, потрясенные до глубины души.

– Точно? Ты уверен? – каркнул Алстэл хриплым от пара прозрения голосом.

– Я говорил с ними! Скарлаер!

Поднялся молодой охотник. Высокий, сильный, исполненный горячности и рвения. Иногда он напоминал Ваэрдинуру его самого в молодые годы. Как будто ты вглядываешься в зеркало Иувина, о котором рассказывали, будто оно показывает прошлое.

– Возьми самых лучших разведчиков и проследи за ними. Они скрывались в развалинах на северном склоне долины.

– Я найду их, – кивнул Скарлаер.

– Это старик и молодая женщина, но, вполне возможно, они не одни. Вооружись и веди себя осторожно. Они опасны. – Ваэрдинур вспомнил мертвую улыбку человека, его бездонные черные глаза и ощутил болезненное беспокойство. – Очень опасны.

– Я поймаю их, – заверил молодой охотник. – Можешь на меня положиться.

– Я верю тебе. Иди.

Скарлаер покинул зал, а Ваэрдинур уселся на его место. От горячего воздуха заболела кожа. Вождь расположился на округлом камне, который не позволял удобно устроиться, ибо, как сказал Делатель, тот, кто думает о великом, не должен наслаждаться удобством. Взял ковшик, плеснул воды на горячие камни. Поднявшийся пар окутал помещение, наполнил его ароматами хвои, мяты и прочих священных пряностей. Начиная потеть, он мысленно попросил Делателя, чтобы из него вышли гордость и жестокость, помогая сделать правильный выбор.

– Чужаки у озера Поиска? – Изможденное лицо Хирфэк озарилось недоверием. – Как они пришли в священные земли?

– Они пришли в горы вместе с двадцатью другими чужаками, – пояснил Ваэрдинур. – Каким образом двигались дальше, сказать не могу.

– Тем более следует быстрее принять решение о тех двадцати. – Акарин прищурил невидящие глаза. Все знали, за что он проголосует. Акарин становился все кровожаднее и кровожаднее с каждой прожитой зимой. Возраст часто проявляет сущность человека – мягкий становится мягче, а жесткий – жестче.