Холодные глаза

Может быть, старик что-то произнесет, и сын, который тоже, возможно, уже держит в руках что-нибудь острое, пырнет меня в спину. Или не успею я завопить, как получу молотком по голове, или молниеносным движением руки сынишка перережет мне горло. Такой вот главный герой. Был.

– Лъе нахъ, – сказал старик и едва заметно протянул инструменты вперед.

На мгновение я решил, что это знак мальчику, а значит, и мне, но сорваться с места у меня не получилось. Ноги будто примерзли к полу. Перепуганный олень. Я ощутил себя героем собственных кошмаров. В детстве мне часто снились сны с монстрами и прочими тварями, но я никогда не мог им противостоять. Я не мог убежать, не мог дать сдачи, я просто замирал, и они, поднимая лапищи с иглами вместо когтей, жадно тянулись ко мне.

Да, мальчик действительно получил сигнал, но не такой, как я ожидал. Он вышел из-за моей спины, взял из рук отца инструменты, вновь обошел меня и скрылся в страшной комнатушке. Я услышал, как открывается шкаф, как он кладет инструменты туда.

Муртуз продолжал смотреть на меня с выражением, которого я не мог понять. То ли безразличие, то ли легкое раздражение. Лицо старика было изрезано морщинами и от этого казалось нахмуренным.

– Салам алейкум, – сказал я и осторожно протянул ему руку.

Теперь уже дрожащая, как при болезни Паркинсона, рука потянулась мне навстречу. Я решил, что он очень ловкий лжец, включающий и выключающий свой недуг по ситуации.

– Ваалейкум ассалам, – ответил он, потом посмотрел мне за спину и сказал что-то на аварском.

Прозвучало это не очень дружественно, и, не дожидаясь каких-либо действий, я пошел к выходу. Гасан последовал за мной, но я продолжал чувствовать на своем затылке взгляд старика.

– Что он сказал? – спросил я, когда мы вышли.

– Дада… не любит гости, – объяснил Гасан.

– Понятно. Ладно, я пойду, – невозмутимо завершил я, как будто мы только что встали из-за стола, плотно пообедав.

Я протянул ему руку, и он задумчиво ее пожал. Потом прикрыл дверь, и, не удержавшись, я все же заглянул в последний момент в щель – старик продолжал смотреть на меня, стоя на том же месте, полубоком, лишь голова была повернута в мою сторону. Зрелище жутковатое.

Я пошел к калитке, а Гасан, быстро взяв со стула свои наушники и телефон, двинулся за мной. Он будто собирался остановить меня, чтобы что-то сказать, но молчал. В свою очередь и я молчал, хотя мне в голову пришла мысль, что Гасан на самом деле не сын старику и последний просто удерживает его у себя, каким-то образом шантажирует, манипулирует им или же у меня перед глазами воплощение стокгольмского синдрома. Я ждал какого-нибудь намека, выстрела взглядом в какую-то сторону, но ничего не было.

Мы дошли до калитки. Я вышел, а Гасан остался у входа. Он просто смотрел на меня.

– Все хорошо? – спросил я у него.

Его лицо было напряжено, он не сводил с меня глаз. Вопрос мой остался без ответа.

– Ладно, я пошел.

И развернувшись, я пошагал на вершину холма. На половине пути обернулся: он стоял там же и просто смотрел на меня, а когда я поднялся на самый верх, его уже не было.

Я постоял немного, изучая дом издалека, а потом быстро направился обратно к цивилизации. Добравшись до машины, сел внутрь, и почти сразу меня накрыло. Не знаю, был ли это приступ паники, но конечности у меня затряслись, уже во второй раз с моего приезда. Меня едва не стошнило, вена на лбу начала пульсировать так, что я чувствовал ее физически. В таком состоянии, скрутившись в комок, я просидел примерно минуту. Когда приступ прошел, все еще дрожащей рукой я сунул ключ в замок зажигания и завел машину.

План был простой: пойти к Зауру и, не обращая внимания на его возмущение, рассказать обо всем, что увидел. Но перед этим мне надо было самому понять, что же я увидел. Я не мог позволить себе говорить с ним в паническом состоянии, тем более на такую тему, как обвинение в убийстве.

С помощью дыхательной гимнастики, в которую так верит мама, мне удалось унять сердцебиение, и через несколько вдохов-выдохов у меня получилось более-менее успокоиться и начать мыслить трезво.

Я должен был рассказать Зауру, что проигнорировал его просьбу и затеял собственное расследование, которое привело меня в дом Муртуза.