Холодный город

Поэта удалось поймать возле алтаря. Евтушенков в обществе пожилого комиссара госбезопасности 3-го ранга (судя по трем ромбам в петлицах) усталой походкой спускался в зал. Аполлионыч издалека начал размахивать над головой сумкой «Олимпиада-80» и сумел привлечь его внимание. Поэт прищурился, вглядываясь в полумрак зала, потом обрадовано развел руками и крепко обнял пробившегося к нему философа.

— Ариманов! Дружище! Какими судьбами?

— Опекаю молодые дарования, — ответил Иблисов, кивая на смущенно мнущихся позади него Серого и Димона с банками пива в руках.

— Неужели рифмоплетов привел? — обрадовался Евтушенков. — Сейчас так трудно пробиться молодым…

— Не сомневайся, Женя, — уже дышат в спину.

Студенты озабоченно переглянулись.

— Товарищи, а можем где-нибудь пообщаться приватно с подрастающей сменой? — спросил поэт, обращаясь, в основном, к сопровождавшему его офицеру.

— Никаких проблем, Евгений, сейчас организуем.

Пожилой в форме щелкнул пальцами и к нему молниеносно подбежал молодой лейтенант. Отдав ему короткие распоряжения, комиссар гостеприимно взмахнул рукой и повел всех за собой. Пройдя мимо иконы, изображавшей Пушкина и Даля в аду, он направился к входу в крипту. Бежавший перед ним служащий музея снял с крючка канат, перегораживавший проход, и вся компания стала спускаться по мраморной лестнице в подвал.

— Нравится мне здесь, — объяснял по пути офицер, — тихо, экскурсии только для делегаций. Иногда встречи здесь провожу — обстановочка располагает…

«Отдел истории папства и инквизиции» — прочитал Серый табличку над входом. Музейщик щелкнул выключателем, и тусклые лампочки осветили длинное подвальное помещение. Свет падал только на витрины и стенды. Таинственный полумрак в сочетании с каменными сводами производил жуткое впечатление. Звук шагов гасил длинный красный ковер. Серый повернул голову и остановился — в большой боковой нише кто-то сидел за столом. Подойдя поближе, он понял, что это — искусно сделанная инсталляция. «Кабинет алхимика» гласила табличка. Полумрак маленького помещения освещали огонь под большой ретортой и свеча на столе. Деревянные полки были уставлены медными котлами, колбами и чучелами животных. Сидящий за столом хозяин кабинета что-то записывал в толстую книгу. В окно, забранное толстой решеткой, светила луна. Хорошенько рассмотрев композицию, Серый побежал догонять остальных.

Комиссар с удовольствием показывал гостям коллекцию хитрых приспособлений для выламывания пальцев, сдавления черепов, вырывания ногтей и даже целую витрину железных масок с воронками для заливания в глотку испытуемого расплавленного свинца. Верхом инженерной мысли выглядела «железная дева» — шкаф в виде женщины, изнутри усаженный длинными гвоздями. Судя по описанию, он мог медленно пронзать посаженного внутрь беднягу.

Компания остановилась возле большой ниши в глубине коридора. Здешняя инсталляция называлась «Суд инквизиции» и поражала своим размахом. В просторном помещении за длинным столом сидели три монаха в капюшонах. Допрашиваемый был разложен на длинном столе, оборудованном воротками для вырывания суставов, а двое подручных грели в тигле железные щипцы, плотоядно глядя на свою жертву.

— Хорошими специалистами были иезуиты, — похвалил комиссар, — иногда достаточно просто поговорить с заблудшей овцой у этой витринки, так он сразу тебе душу-то и откроет…

— Позвольте с вами не согласиться, товарищ комиссар третьего ранга, — неожиданно возразил Иблисов.

Все с испугом посмотрели на старика.

— Слушаю вас, — сказал сразу посерьезневший офицер.

— Простите, но иезуиты здесь не при чем. Инквизиция — это орден доминиканцев.

— Ах, вот вы о чем! Ну, учту, учту…

Обстановка сразу разрядилась и в этот момент появившиеся солдаты начали расставлять принесенные стол и стулья. Прибежавший следом лейтенант выставлял из портфеля бутылки «Московской» и стаканы. Разлив водку, он отослал солдат, а сам скромно встал у стены в ожидании распоряжений.

— Прошу вас, товарищи, не стесняйтесь, — комиссар сел во главе стола и пододвинул к себе стакан. — А закусывать чем будем? Не сообразили?

— Я мигом! — лейтенант унесся в темноту коридора, размахивая портфелем.

— Ну нет в этих молодых творческого подхода, — разочарованно сказал комиссар. — Приказал ему старший организовать стол на пятерых, казалось бы — что тут сложного? Так, оказывается, надо ему подробно объяснять, что водка без закуски — это обыкновенная пьянка и моральное разложение, а не творческая встреча с живым классиком.

— Ты его, Николай, не ругай, — вступился Евтушенков, — молодежь у нас хорошая. Вот — Ариманов молодые таланты опекает. На то мы, матерые волки, и нужны, чтобы опыт свой передавать. Предлагаю не тянуть и поднять эти хрустальные бокалы за Каллиопу, Эвтерпу и Эрато.

— Это что за гражданки? — поинтересовался комиссар. — Из Коминтерна, что ли?

— Это музы поэзии, — с достоинством вставил Димон, трижды ходивший сдавать зачет по античной литературе.

— А чего это их столько? Раздутые штаты, понимаешь…