Холодный как мрамор

«У них нет для него историй», – сказала Вайолет, когда мы предложили ей снова сыграть в игру. Я не могла больше ничего сказать, боясь закричать на него, – Вайолет, должно быть, все время об этом знала. На вечеринке Оливии, когда мы с девчонками предложили Трея в качестве ее кавалера на Осеннем балу, она притворилась, что не знает, о ком мы говорим. Вайолет обманула меня этим мелким поступком. Я даже ревновала, когда мои подруги предположили, что он будет лучшей парой для нее, чем для меня, – теперь, узнав правду, я понимала, что это было совершенно невозможно.

Вайолет была сводной сестрой Трея.

– Он знает о тебе? Мистер Симмонс? – спросила я.

Мои родители знали Эмори с тех пор, как они переехали на Марта-роуд. Скорее всего, мать Трея не рассказала Уолтеру, от кого была беременна; я была почти уверена, что Эмори поженились до того, как родился Трей.

Тот ответил:

– Он знает. – Трей сделал паузу. – И это еще не все, далеко не все, но сейчас у меня нет времени тебе обо всем рассказывать.

Увидев, что я была расстроена, он наклонился и поцеловал меня.

– Честно, я бы тебе все рассказал. Я даже никогда с ним не разговаривал. Ты его видела. Он сидел в зале суда в ноябре и все время хмурился, глядя на меня. Моя мама даже думает, что он заплатил судье окружного суда Шавано, чтобы тот отправил меня как можно дальше от Уиллоу, подальше от него.

Это было правдой; наказание Трея было куда жестче, чем мое. Школа, куда направили Трея, была с военным уклоном. Многие девочки из моего интерната совершали преступления, но школа Трея даже на фото с официального сайта выглядела как настоящая тюрьма: здание, окруженное высокой стеной с колючей проволокой. Она была в трех часах езды от Уиллоу – достаточно далеко, поэтому мать Трея навестила его всего один раз в выходные. Письмо, которое я украла из почтового ящика Эмори, позволяло думать, что мистер Симмонс заплатил судье, чтобы Трей исчез из города. Я хотела верить, что он действительно не раскрывал своего секрета, так как не считал это значимым. Но я должна была спросить:

– Ты знал о Вайолет? О том, чем она занимается?

Трей помотал головой и посмотрел мне в глаза.

– Нет, я даже не знал о ее существовании, пока за неделю до начала учебного года моя мама не велела мне присесть и попросила не общаться с новенькой.

Я уточнила:

– Почему же она попросила держаться подальше от твоей сводной сестры? Очевидно же, что тебя это заинтригует.

На улице послышался гудок.

– Мне нужно идти. Я постараюсь вернуться к вечеру, чтобы рассказать больше, но завтра будет более вероятно это сделать, – заторопился Трей.

Он снова поцеловал меня и прошептал:

– Клянусь, я не знал, чем занимается Вайолет.

В то утро выражать энтузиазм при виде рождественских подарков было нелегкой задачей с учетом того, что моя голова была забита мыслями о проклятиях. Стефани была мертва. Я знала, что ее смерть была как-то связана со льдом. Я не спросила у Дженни, откуда могли появиться голоса, которые слышала только я, и можно ли им доверять. Хотелось верить, что Трей утаил от меня родство с Симмонсами, потому что не считал это важным, – но мне казалось вероломным, что он скрыл от меня личную информацию. Изображать энтузиазм, несмотря на тяжесть на сердце, чтобы поддержать праздничный настрой и приободрить маму, – все, на что я была способна в тот день.

– Ох, спасибо, мам. Не стоило. Это так приятно.

Я держала в руках новую черную сумку-тоут и проверяла каждый кармашек и отделение.

– Гленн помог выбрать. Он больше знает о том, что сейчас модно, чем я, – сказала мама, немного смутившись.

Это был щедрый подарок, особенно после того года, когда я была скорее чертовски непослушной, чем хорошей.

– Он сказал, что вещи именно этого бренда хотели его племянницы на Рождество. Я сказала, что ты никогда особо не интересовалась брендами, но он сказал…

Мамин голос стал отдаленным, я погрузилась в свои мысли. Мы со Стефани де Мило никогда не были друзьями. И все же известие о ее неожиданной смерти оставило в душе ощущение, подобное тому, как луна закрывает солнце во время солнечного затмения, – оно закрывало весь свет в душе. В другое время мама, вероятно, была бы более чутка ко мне из-за смерти одноклассницы. Но в то утро она старалась полностью сосредоточиться на поддержании духа праздника.

Хотя Миша и написала мне после того, как мы отвезли ее домой, я хотела ускользнуть в свою комнату и написать ей еще раз, чтобы убедиться, что с ней все хорошо. Я оставила телефон на зарядке в коридоре, зная, как мама не любила, когда я переписывалась с кем-то или листала «Инстаграм», пока мы проводили время вместе, а я отчаянно хотела узнать, что собиралась делать Вайолет теперь, когда я уехала из Шеридана. Дженни сказала, что в очереди на смерть (помимо Миши и Стефани) был еще один человек.

– Ты можешь оставить ее здесь, пока будешь в школе, а носить будешь уже в следующем году, – с надеждой предложила мама, кивая на сумку.