Холодный Лунный Смайлик (Сказка-нуар)

— Никак нет, сударь, не из пажеского. Но что вас натолкнуло на эту догадку?

— Мыслишь четко, вполне организованно, отнюдь не как штафирка… Имя?

— Миха. Михаил.

— Предпочту Михаил, если не возражаешь. Ты славный мальчуган. Можешь звать меня запросто и на вы: Андрей Владимирович, если следовать букве и литью, букве литья. А еще лучше — мне приятнее — Феликс Феликсович, если следовать духу литья. Или еще проще: ваша светлость, если следовать консенсусу между нами — мною и тобой. Ах, будь я жив и при теле — мы бы могли познакомиться с тобою плотнее… и даже подружиться… плебеи в какой-то мере тоже ведь люди-человеки…

— Да, ваша светлость, рад знакомству. Позволю себе повторить вопрос: можно ли уйти из этого замка живым и здоровым, не зомби, не призраком… и все такое подобное?..

Мишка загадал про себя, что если удастся выпутаться из этой смертельной, уже очередной, передряги, то хорошо бы не забыть на прощание: высадить стекло в витрине, взять 'его светлость' бронзовой башкой в ладонь и… попросту, по-плебейски расколошматить вдребезги друг о друга его гламурную светлость Феликса и харю его людоедского величества Павлика… Но только так, чтобы опять не прицепились, чтобы не сели на хвост менты и зомбари…

— Смотря кому. Мне, например, нельзя, ибо изначально я всего лишь мертвая металлическая копия давно сгинувшего человечка, в которую судьба вдохнула чуточку ауры, некое подобие жизни, прикованной к месту сему. Тебе — можно, однако же очень невелики твои шансы. Тот, кого ты назвал про себя, в мыслях, истуканом Павликом, очнулся и взялся за поиски. Природная вода с небес надежно замыла ауру твоего следа… или, если угодно, след твоей ауры, но поскольку общая область поиска невелика… а пределы, ограждающие пути к отступлению, тверды… нерушимы…

— Ой… И как быть? Ваша светлость, присоветуйте же!..

— Скрываться, играть в кошки-мышки с вечно голодною судьбою в образе безумного императора. Когда наступит утро — возникнет передышка до наступления новой ночи. По-моему, он идет по периметру двора и через несколько десятков секунд начнет проверять след внутри данного входа, впустившего тебя.

— Ок! Э-э-э… понятно! А… когда наступает утро в вашем замке? Ваша светлость!? Ваша светлость, не тормозите, умоляю!

— Когда первые лучи солнца позолотят весь шпиль над замком. Или, в случае пасмурной погоды, могли бы позолотить весь шпиль над замком, от вершины до его основания, сиречь до купола над колокольнею. Миг воплощения утра значительно разнится, в зависимости от времени года. Ночь же наступает ровно в полночь, в ту полночь, которая определяется таковою в сознании городского населения принятыми обычаями счета. Миг, ее обозначающий, тоже разнится, но не так часто и более произвольно, в зависимости от суетной воли человечков и их правителей… Он, император Павел Первый, поднимается по лестнице. Остановился. Михаил, тебе пора бежать. Я же поговорю с подданными этого моего жалкого Я, скопившимися в этом жалком помещении. По итогам беседы моей с ними вполне возможно, что мы сумеем оказать тебе помощь на заимообразной основе, но, как я уже сказал, это произойдет чуть позднее, в неопределенном ближайшем будущем, и то, если твое Я не растворится в утробе его величества. Он входит в дверь.

Мишка понял, что ничего полезного в ближайшие мгновения он уже не выудит из болтовни этого… 'железного Феликса'… в четыре прыжка выбежал из комнаты… Куда!? Наверх, вправо, влево… Не важно, лишь бы не вниз… Дёру!!!

Головной мозг у Мишки словно бы высвободился из 'олимпиадного' режима и одряб, четко работающий механизм вновь стал простым вместилищем эмоций и жалких побуждений, дрожащие мысли и чувства слиплись в один бесформенный беспомощный гурт, в то время как спинной мозг, приняв на себя бразды правления, не думал вообще и колебался недолго: из узкого спектра подвластных ему решений он выбрал одно, самое подходящее к случаю: 'БЕЖАТЬ'.

И Мишка побежал. Руки-ноги слушались, легкие исправно перекачивали ставший вдруг разреженным и промозглым воздух коридоров Михайловского замка, с жадностью обменивая углекислый газ на кислород; его глаза, обретшие новое колдовское зрение, видели все возможное вокруг, включая неровности давно некрашеных стен и паркетные узоры под ногами, только вот разум не хотел и не мог осмысливать встреченное и увиденное и продолжал исполнять команды спинного мозга: бежать, бежать, бежать!!! И Мишка мчался куда глаза глядят, рывками, то и дело переходя на торопливый шаг, по узким коридорам, сквозь анфилады комнат, по лестнице вверх, по лестнице вниз… Этих бородатых мужиков на картинах он знал: цари из девятнадцатого века, а этот тоже царь, хоть и безбородый… Они смотрели со злорадным любопытством, как Мишка мечется по залу, ища, куда бы дальше прятаться бежать… Наверняка они нашепчут Павлику, поставят его на след…

Как Мишка очутился в подвалах замка — уже было не вспомнить… Да, он был здесь… вместе с этим… вместе с подонком Жорой… Вон там, за стеной, должна быть вода, остатки канала…

— Спиря, солдат Спиридон, слышишь меня?