Холодный Лунный Смайлик (Сказка-нуар)

Императорский рык вроде бы стал глуше, словно бы из-под кляпа — это Авралка облепила голову бронзового Павлика и… что… открутить, что ли, собирается?..

Авралка свистела-визжала не переставая, но в этот миг ее тон ее взвизгов взлетел до уровня ультразвука, и Мишка почувствовал: плохо приходится Авралке, видимо, Павлик прикусил ее не шутя!

По ушам хлестнуло так, что уже не понадобилось искать дополнительные стимулы для решений: Мишка — глаза выпучены, зубы клацают, голова в плечи втянута, но молчком — бросился бежать по узкому коридору вперед, с гибельным предчувствием грядущих мгновений: вот сейчас это черно-багровое нечистое кубло покачнется, сместится сквозь стену влево на пару метров — и Мишка в нем, уже внутри! В качестве позднего ужина!.. Проскочил!

Способность осознавать увиденное по пути возвращалось постепенно, небольшими рывками: частью в зашторенном зале, частью на лестничном пролете: некий Ироник, брат-близнец Демокрита, трусливо хихикнул ему навстречу… Круглоликий бритый мужик в военном мундире смотрит на него с холста, ухмылку прячет… тоже, небось, император, а руки-то у него коротковаты… Но они все здесь, судя по ауре, почти мертвые, ни в ком из них магической силы нет, ни в этом, с бакенбардами, ни в лысаче с бородой, ни в Николае втором…

И вот уже Мишка под открытым небом, как бы на улице… Облака наверху, над головой: раньше, в начале ночи, были тучи сплошняком, а теперь приподнялись выше к небу и стали облака… Даже звезды проглядывают… Только это отнюдь не вольная воля для Мишки, и даже не восьмиугольный двор замка, это нечто вроде узкого тесного каменного колодца без крышки, по контуру — типа неправильной треугольной призмы: снизу камень, справа, слева камень с черными прорехами-окнами, а в вышине облака, а над ними небо…

Мишка повел плечами и лопатками — нет, хрена там! — летать он точно не умеет, и кроме холода от нехорошей, промозглой… голодной тьмы — ничегошеньки, ни малейшей магии полета в себе не чувствует. Куда теперь? Опять думать надо. А он устал думать и устал жить…

Мишка присел на корточки, подальше от окон и так, чтобы спиною не опираться на мокрую стену, обхватил ладонями плечи, съежился, чтобы хоть чуточку теплее… Который час? Непонятно, и никакого толку в небесном циферблате: даже если бы у него по астрономии пять баллов было вместо презренного трояка, все равно, ведь, ни фига не рассмотреть в мелькающих лоскутках небосвода… Скорее бы рассвет, скорее бы утро…

Мишка зажмурился, словно бы прикрытые глаза могли защитить его тело и разум от озноба… оказывается, и мыслям бывает зябко и неприютно… Книжка перед глазами… ее можно открыть… веселый розовый поросенок… его ловят сачком дяди в белых фартуках… О, нет!!! Он уже читал эту гадскую книгу, он видел эти подлые картинки!.. Озноб превратился в судороги, сотряс все Мишкино существо — словно бы кто-то его толкнул… глаза открылись! Когда он успел задремать!.. Мама!..

Из стены, что напротив, как бы из грани каменной призмы, осторожно высунулось большеротое лицо, голова императора Павлика! Багровый свет из глаз его направлен прямо на Мишку, он уже по плечи показался, сейчас руку выпростает… когтищи…

Мишка был уверен про себя, что — все: спекся Миха, сдался на милость погибели, сейчас заплачет и умрет… если успеет до того, как быть сожранным заживо… Но сам, вместо того чтобы покорно заплакать напоследок, вскочил на ватные ноги… и споткнулся. А все же устоял! — и рванул из последних сил прочь, в открывшуюся дверь!

Почему двери открываются… Почему они открываются? Ведь Мишка же не умеет ими командовать! Надо понять, надо понять… а вдруг это важно… Дышалось с трудом, но зато Мишка разогрелся на бегу, не весь, только телом — душа в теле как была приморожена, так и сейчас вся во льду и трясется мелко-мелко… того и гляди ультразвук начнет излучать… Где он? Бежал по лестнице вверх, потом прямо, потом… А-а… понятно. Опять эти…

— Ваша светлость!.. Вы… надумали что-нибудь? Он гонится!

— Он гонится, а ты еще жив. Поразительно! Выходит, я не ошибся в тебе, малыш, стало быть, ты вполне способен поделиться с нами аурой своей… или, говоря по-современному, побыть донором…

— Н-не понял… Как это?

— Просто. Это примерно то же самое, что и в случае с его плотоядным величеством, но в гораздо меньшей степени: ему ты пойдешь на ужин весь — с мыслями, с костями, с аурой, мы же, во главе со мною, отхлебнем небольшую часть тебя, твоей магической сути, оставив в полной неприкосновенности человеческие разум твой и личность твою. Взамен — попробуем защитить от того, кого ты столь фамильярно, хотя и мысленно, именуешь Павликом.

— А вы что, и мысли мои читаете, что ли?