Холодный мир

Наконец ухватившись за ручку на стене, я жду, пока Эмму бросит на меня. Как только это происходит, я хватаю ее свободной рукой, прижимаю к стене и держу там, закрыв своим телом. В спину то и дело попадают свободно летающие туда-сюда незакрепленные предметы.

Если в капсулу попал космический мусор и пробил обшивку – нам обоим крышка. По ощущениям, перегрузка сейчас около двух G, а это значит, что нет никакого шанса влезть в свои скафандры. Да что там – я даже не уверен, что смогу надеть собственный шлем.

Набрав скорость, находящийся в космосе объект уже не может ее сбросить, потому что вокруг нет ничего или почти ничего. Он просто продолжает лететь вперед, и все, что на него действует, это только сила гравитации.

Сценарий, при котором капсулы отбрасывает с орбиты Земли, постоянно обсуждался перед взлетом. Протокол предписывает нам сохранять радиомолчание и двигаться к точке сбора. Надеюсь, нам, как и остальным членам команды, удастся туда добраться. Сейчас главное – понять, где мы, и скорректировать курс.

– Нужно перебраться к другой стене, – шепчу я Эмме.

Ухом я ощущаю ее горячее дыхание.

– Ты поведешь.

Держа одной рукой ее за предплечье, я отпускаю ручку на стене – отталкиваясь по направлению к противоположной – и, ухватившись свободной рукой за что-то, подтягиваю Эмму к себе.

На экране я успеваю заметить нашу скорость и координаты местоположения. Они рассчитываются с помощью наружных камер, определяющих курс по звездам. Сейчас самое время воспользоваться маневровыми двигателями, а потому я быстро нажимаю кнопку на панели.

– Держитесь.

Сперва следует толчок с правой стороны капсулы, а затем сверху. До этого мы летели кувырком, а теперь более-менее ровно, но по-прежнему с огромной скоростью.

– Что это было?

– Мы пошли налево.

Я чувствую, как она прижимается ко мне, не переставая смеяться. А упершаяся ей в спину оторвавшаяся часть внутренней отделки капсулы лишь усиливает это давление.

– Расчетное время прибытия? – спрашивает Эмма, ловя пролетающий мимо рулон марли из аптечки.

– Пятнадцать минут.

– А местоположение других капсул?

– Неизвестно. Мы соблюдаем радиомолчание, а капсула не запрограммирована на какой бы то ни было вид анализа попадающих в поле зрения объектов – только определение местоположения по звездам.

Через несколько молчаливых минут я чувствую, как включаются передние маневровые двигатели. Значит, мы приближаемся к точке назначения.

– Откуда вы?

Я еле удерживаю себя, чтобы не ответить «Эджфилд». Лучше скажу ей попозже, что я осужденный уголовник, выпущенный из-под стражи на время работы астронавтом.

– Я вырос в Эшвилле, Северная Каролина. А ты?

– Нью-Йорк.

Она снова натягивает свой комбинезон. Ускорение внутри капсулы теперь ощущается гораздо меньше, и Эмма ориентируется тут гораздо лучше меня.

– Вы всегда хотели быть астронавтом?

– Точно не в подростковом возрасте. Тогда я просто хотела быть подальше от людей. Уединение и все такое…

– И вы предпочли быть запертой в ограниченном пространстве на несколько месяцев?

– Ну, вообще-то, МКС не была моей целью, – смеется она.

– А что тогда?

– Когда я была подростком, уже вовсю развивался космический туризм. Появились беспилотные туры на Марс, а зонды активно исследовали Пояс астероидов на предмет открытия шахтных разработок. А я – я всегда хотела быть частью первой человеческой колонии.

Занятно. Она гораздо интереснее, чем я мог подумать. Ничего из того, что она говорит, не было в досье.

Я хочу сказать что-то вдохновляющее в ответ, но все, что я могу выдавить из себя, это «Было бы круто».

– Выживать в новом мире, строить новое общество – это было моей мечтой.

– И какое бы общество построила Эмма Мэтьюс?

– Порядочное, вежливое и равноправное.

– Я бы хотел жить в такой колонии.

– Ну так я еще не отказалась от этой идеи.

– Просто немного сбились с курса.

Она широко улыбается.

– Этот космический каламбур получает оценку «три» по болевой шкале.

– Но сейчас, наконец, скорректировали вектор движения.

– Четыре.

– Хорошо, я прекращаю.

Она смеется и смотрит в иллюминатор.

– Я жива, и сейчас этого вполне достаточно.

– Живы и несетесь в космосе, не только полуобнаженная, но еще и со странным человеком. Что скажут ваши родители?

Ее улыбка сменяется грустью. Значит, родители умерли, – не стоило этого говорить.

– Ну, вы не выглядите таким уж странным.

– Да я просто супернормальный.

По тому, как она искоса смотрит на меня, я понимаю, что у нее все в порядке с пониманием сарказма. В разговоре со мной это просто необходимо.

– А вы всегда хотели создавать зонды?

– Ну вообще-то я… не разработчик зондов.

– А вообще-то кто вы?

– Инженер-робототехник, занимающийся… более сложными устройствами.

– Какими конкретно устройствами?

Пока она не знает, что я сделал, как далеко меня это завело и что по этому поводу думает весь остальной мир, надо сворачивать разговор.

– Такими, из-за которых я попадаю в неприятности.

Она смотрит на меня, пытаясь понять – шучу я или нет.

– И кому вы еще доставляете неприятности?

– Да практически всем.

– То есть вы бунтарь, – она слегка повышает голос.

– Борец за свободу.

– За чью свободу?