Холодный счет

– Уже знает, мама ему позвонила.

– Зачем?

– Ну, во-первых, следователь ваш сказал. А во-вторых, Жуков ее убьет, если она ему не скажет… А если скажет, то меня убьет, – вздохнула Яна.

– Сколько тебя знаю, до сих пор не могу понять, когда ты… гм, шутишь, когда всерьез говоришь.

– Я не вру… А то, что до сих пор живая… А может, и не живая!

Яна досадно махнула рукой, с жалобным видом вздохнула и ушла. Севастьян перекусил, выпил кофе, захотелось по нужде, но проситься в дом не стал. Ирина не гнала его, и Яна не устраивала откровенных провокаций, но все равно он чувствовал себя бедным родственником. И сходил в обычный сортир в дальнем углу участка.

Туалетную кабинку поставили на всякий случай, по назначению ею не пользовались, чисто там, без запаха. И стояла кабинка у самого забора, через который Харитонов мог запросто перелезть. Перемахнуть ночью через забор, спрятаться за кабинкой, а затем двинуться к дому. И хорошо, если Севастьян его перехватит. А если нет?

Перехватить Харитонова могла и собака, сейчас пес в клетке, но на ночь его можно выпустить. Но тогда как быть Севастьяну? Ждать, когда Харитонов расправится с собакой, а потом уже брать его? Или стрелять по нарушителю, но имеет ли он на это право?

Крюков обошел двор, осторожно приблизился к вольеру. Взрослая овчарка расстроенно смотрела на него умными глазами, не рычала, не гавкала. Понимала, что клетка не позволит ей наброситься на Севастьяна, а рвать глотку впустую – удовольствие для безродных псов.

Крюков кивнул, соглашаясь, что перед ним чистых кровей немецкая овчарка, он смотрел на нее молча, с чувством собственного достоинства, даже не пытался заигрывать с псом, сюсюкать, выпрашивая дружбу или хотя бы понимание.

– Знакомишься? – спросила Ирина.

В одной руке она держала чисто вымытую миску с влажным собачим кормом, в другой – сахарную кость.

– Пытаюсь!

– Угости Байрона! – Она протянула кость, на которую облизывался пес.

Севастьян взял кость, пробросил между прутьями, но Байрон на нее даже не глянул. И на Севастьяна он смотрел, едва покачивая головой. Не принимает он подачки от чужаков. И не надо с ним заигрывать, бесполезно.

– Байрон, это свои!

Ирина просунула руку сквозь прутья, собираясь потрепать пса за холку, но собака обиженно отошла к дальней стене. И легла, недовольно глядя на хозяйку. Ирина заменила пустую миску на полную, но Байрон и не думал подходить к еде.

– Гордый! – сказала она.

– По хозяину скучает.

– Это да.

– Когда будет?

– Хозяин… Будет, – вздохнула Ирина. – Может, завтра… Или даже сегодня.

– Может, мне лучше уехать? – спросил Севастьян.

– Испугался? – Ирина смотрела на него с насмешливым возмущением. Так смотрела, как будто они гуляли по городу и он сбежал от уличных хулиганов, пристававших к ней.

– Карабин будет?

– Подам на десерт к ужину, – улыбнулась Ирина.

А на ужин она подала свою фирменную картофельную запеканку с грибами, а также капустный салат, который готовила так, что пальчики оближешь. Ужинал Севастьян в одиночестве и все время смотрел на бар, за дверцей которого скрывалось целое богатство. Выпить хотелось, спасу нет, Севастьян уже почти решился пропустить стаканчик-другой к ужину, когда появилась Ирина. И принесла ему карабин.

– Байрона я в клетке оставлю… Или спать будешь? – спросила она.

– Оставляй, спать не буду, – погорячился он.

И до двух часов ночи действительно не смыкал глаз. И по двору ходил, и в шашлычной сидел у витринных окон, откуда просматривался участок за домом. Но потом понял, что поступает глупо, еще раз убедил себя в том, что Харитонову сейчас не до него. А вместе с этим на него всей своей тяжестью навалился сон.

11

Воскресенье, 7 июня

Взгляд умный, но хищный и угрожающий. И еще Байрон рычал, обнажая клыки. А Жуков стоял и посмеивался над незадачливым соперником, карабин он держал за ствол, прикладом в пол. Один глаз у него выше другого, слева-направо, а рот перекошен с наклоном в другую сторону. Лысый, уши приплюснутые, подбородок широкий, раздвоенный, как сахарная кость. Жуков стоял спиной к окну, на фоне утреннего солнца, над головой, казалось, светился нимб, но святого в нем ничего, взгляд не злой, но в нем будто кипящая смола и угольки из самой глубины ада. И внешне он похож был на дьявола из преисподней, рослый, и шея у него борцовская, и плечи. Он и без собаки мог доставить Севастьяну массу неприятностей.

Севастьян попробовал подняться, но Байрон громко зарычал, еще больше обнажив клыки.

– Ну и что ты здесь делаешь, Сева? – спросил Жуков.

Костюм на нем спортивный брендовый ну с очень зауженными брюками, умные часы, судейский свисток на веревочке, там же, как будто он физрук. Или тренер семейной команды? Привык, чтобы у него все двигалось по свистку. Еще секундомер осталось рядом повесить. Впрочем, у него имелись смарт-часы, чтобы расписывать жизнь по секундам.

– Ирину могут убить.

– Кто?

– Маньяк. Он убивает всех женщин, которых я знаю.

– Мстит?

– Мстит.

– А ты переживаешь за Иринку?

– Переживаю.

– Тогда застрелись. Не будет тебя, и мстить будет некому.

– Откуда такая уверенность?

– Застрелишься?