Холодным ветрам вопреки

Новый день принес для меня еще одно магическое открытие, оказывается, я постепенно превращалась в эльфийскую магикану и этот процесс проходил очень непринужденно. Когда мы после обеда переселились поближе к камину и мужчины распивали коньяк, а мы, женщины, вовсю обсуждали свои наряды на будущий Эльфийский весенний бал. Я чихнула от резкого запаха сигары, которую подкурил мой дедушка. И что тут началось?! Меня перенесло лет на пятнадцать назад. Ну все очень просто, я превратилась в очаровательную маленькую карапузиху с ямочками на щечках и копной кудряшек, торчащих в разные стороны.

Что потом было?! Деда от удивления закашлялся, бабушка удивленно открыла глаза и вроде бы даже закудахкала, а Мирт просто расплылся в довольной улыбке.

Я внимательно посмотрела на этих великанов и увидев самого красивого дядю. Это был Гресь! Стала карабкаться ему на коленки. Уселась и стала дергать его за кудрявые волосы с таким видом будто это было мое обычное занятие. Он нежно улыбался маленькой малышке. А я просто спросила:

– Кудлатый, а пому у тебя такие класивые глазки?

Мирт после этого от смеха чуть с дивана не упал, а Гресь кажется был очень польщен. Внезапно служанка внесла огромный букет цветущих лилий и от их сладостного запаха я снова чихнула и от маленького чертенка осталась взрослая красивая девушка в платье с низким вырезом, до неприличия близко восседающая на коленях у любви всей своей жизни и ощущающая его горячее дыхание на своей шее. Я от стыда готова была под землю провалиться. И самое странное, что я абсолютно ничего не помнила:

– Что я делала? Что говорила?

И только лучистые глаза Греся рассказывали, что ему общение с такой маленькой сорвиголовой понравилось.

А вчера было еще хуже. Я вошла на кухню, чтобы как обычно поинтересоваться: ждать ли мне на ужин мое любимое лимонное суфле, и надо же было Мельхиоре, нашей горячолюбимой кухарке, мастерице на все руки и просто хорошему настоящему наполовину эльфу наполовину человеку, оказывается бывают и такие межмировые расы, надо же было веселой щебетухе Мельхиоре рассыпать плошку с черным перцем прямо посреди кухни. Я зашла, сморщила носик и звонко чихнула, и тут же ока залась маленькой девчушкой – чертенком в веселом, розовом комбинезончике с двумя хвостиками.

– Ой как интилесно! – сказала я оглядываясь вокруг и замечая двух белых крысок, доедающих специально приготовленные для них дорогие кушанья из тарелки германского отборного фарфора, стоящей на полу.

Это были волшебные крысы моего вредного архимага. Очевидцы потом рассказывали, что я увлеченно порассматривала их несколько секунд,а потом словно решив, что сгодятся, схватила одного крысиного короля под одну подмышку, другого – под другую и убежала, что-то увлеченно лопоча на каком то непонятном языке.

Зайдя в библиотеку, я тут же заметила яркие бутылочки с веселой акварелью и кисточки, должно быть их оставил Мирт, он очень любил художествовать и делал это постоянно, когда не был занят розами, при чем у парня действительно был талант.

Я быстро сообразив что к чему, посадила одного бойца в оставленную после полива цветов, пустую банку, а другого тут же увлеченно стала разукрашивать акварельными красками. Одна крыска у меня по лучилась розовая как поросенок с голубым пятнышком на мордочке между ушками, а вот вторую я собиралась покрасить в яркозеленый цвет сдобрив это оранжево желтыми и красными пятнышками.

– Ну вот теперь вы класивые! – сказала я и гордо посмотрела на свои художества, которые сидя на столе тихо попискивали от неудовольствия.

– Попугайки мои! – гордо сказала девчушка и захлопала в ладоши, а потом не удержалась и громко чихнула. Это нелюбимый архимаг, уже несколько секунд вошедший в библиотеку и с гневом взирающий на плоды таких манюниных художеств, гневно закрыл древний фолиант, подняв облако старой книжной пыли.

Я снова превратилась в юную хрупкую эльфиню, только вот мои руки по локоть были в акварельных красках и по скорчившемуся в приступе веселого смеха Мирту и полуулыбке, озарившей глаза подоспевшего на шум Греся, я поняла, что плоды моих художеств есть и на моей симпатичной мордашке. А яркие, как попугайчики крыски пищали на магикане – магическом языке эльфов:

– Несносная девчонка! Хозяин, если ты ее не накажешь – мы объявляем голодовку! Не видать нам голландского сыра три дня! Поиздеваться над нами – волшебными крысами самого великого архимага нашего королевства. Непорядок! Мы требуем справедливого возмездия! Зуб за зуб! Кровь за кровь! Плоть за плоть! Лишить несносную девчонку всех вкусностей Мельхиоры в пользу бедных несчастных крысят! – и еще что-то…Но уже не было слышно. А Гресь, который кажется уже неделю не смеялся в моем присутствии после того жаркого поцелуя в гроте и отчуждения между нами, которое последовало за ним, стал хохотать как ребенок.

Мои щеки стали пунцовыми, уши наверное горели, как вишни на близлежащем плодовом дереве и мне от стыда хотелось провалиться под землю. Тут и рассказывать ничего не надо, я и сама поняла, что произошло.