Холостяки

Стерлинг вел себя как придурок, и я вдруг почувствовала себя идиоткой от того, что так готовилась к этому вечеру. Я не собиралась стоять, чувствуя неловкость положения, и умолять его о внимании.

– Знаешь что? Не беспокойся. Идея в любом случае была плохая. Я сейчас уйду. – Я развернулась и направилась к двери. Во мне сражались гнев и чувство, что меня отвергли.

Прошло всего три секунды, и Стерлинг тремя большими шагами нагнал меня у двери. Он схватил меня за запястье.

– Подожди.

Я повернулась и посмотрела на него. Мне одновременно хотелось и убежать, и остаться, чтобы услышать его объяснения.

Он тяжело вдохнул.

– Перед самым твоим приходом мне позвонили.

Стерлинг стоял так близко, что чистый запах мыла и пряный аромат его одеколона дурманили мне голову. Ко мне вернулись воспоминания о нашем совместном ужине. Но, судя по всему, повторения ожидать не стоило. Я ждала, что он еще скажет, втянула воздух и затаила дыхание.

Продолжения не последовало, и я спросила:

– Все в порядке?

– Ага. – Стерлинг быстро взял себя в руки. – Звонил мой дядя Чарльз. Есть кое-какие семейные проблемы, и он напомнил мне о важности этого наследства.

– Понятно.

Глядя вниз на мои ноги в самых красивых ботильонах из тех, которые у меня были – из коричневой замши на высоких каблуках, – я неожиданно почувствовала себя самозванкой. Весь мой оптимизм испарился. Из этого ничего не могло получиться.

– Я, пожалуй, пойду.

Теплая ладонь Стерлинга коснулась моей щеки, и мой протест замер на моих губах. В его взгляде были смешанные чувства, и этим он зацепил что-то глубоко во мне. Какая-то часть меня верила в истинную любовь и счастливую семейную жизнь, поэтому мне хотелось, чтобы пробежавшая между нами искра что-то значила. Но как такое могло быть, когда предопределена его женитьба на другой через несколько месяцев?

Стерлинг провел большим пальцем вдоль моего подбородка, и в эту секунду я была уверена только в одном: он хотел поцеловать меня. И если бы он сделал это, я бы ему позволила.

Глава четырнадцатая. Стерлинг

Я был всего в нескольких секундах от того, чтобы убить вечер моим отвратительным настроением. Но сложно было быть в другом расположении духа после звонка Чарльза, который расставил все точки над i. Мое настроение рухнуло под тяжестью ситуации, в которой я оказался, и только о ней я и мог думать.

Возможно, это клише, но мама была для меня целым миром. Именно она была рядом со мной, когда я был неуправляемым, мрачным тинейджером, неожиданно оказавшимся в новой школе в совершенно другой стране. Я не понимал обычаев, не понимал культуру. Хуже того, у меня не было друзей, которые помогли бы мне развеять скуку и избавили меня от темного провала подросткового ада. А именно в него я и спускался.

Мама заступилась за меня, помогла мне справиться с этим. Я не понимал, что неприличного в слове «петух» или почему все хихикали исподтишка, когда я говорил «потратить пенни». Откуда мне было знать, что для моих соучеников это выражение означает «сходить в туалет». Но мама была рядом. Я, ее единственный ребенок, был для нее всем. Теперь у мамы никого не было, кроме меня, пришла моя очередь сражаться за нее.

Потом я познакомился с Ноа, и мы подружились, но первые несколько месяцев мне пришлось нелегко.

В юности мы с мамой были очень близки. Но, став адвокатом по разводам и наблюдая, как рассыпался казавшийся счастливым брак моих родителей, я утратил эту близость. Я перестал понимать значение глубоких отношений между людьми. Перестал понимать, как у кого-то могло возникнуть желание навсегда связать себя с другим человеком, зная, насколько высок риск того, что все закончится плохо.

Из-за всего этого багажа я жил одиноко. Но мой лучший друг женился и ждал появления на свет первенца, возможно, именно поэтому я начал смотреть на Кэмрин совершенно другими глазами.

Не было никакой надежды на то, что у нас все получится, поэтому я не понимал, зачем пытаюсь. Но при виде ослепительно красивой Кэмрин у меня перехватило дыхание. И она была готова уйти еще до того, как я успею сказать ей хотя бы пару слов. Я понимал, что не могу этого допустить.

Пусть я не лучший мужчина в мире, но я не собирался позволить ей уйти. Желание обнять ее и не отпускать было слишком сильным. Я погладил ее по щеке, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не поцеловать ее. Она подняла на меня огромные зеленые глаза.

– Не уходи, – прошептал я.

Кэмрин прерывисто вздохнула, глядя на меня во все глаза, когда я коснулся ее.

Я чувствовал, что это правильно. Впервые за долгое время мне было хорошо. Я не хотел, чтобы это чувство уходило.

Я все еще касался ее, гладил нежную, словно шелк, кожу, и она не отталкивала меня. Это был шаг в правильном направлении.

– Я вел себя как кретин. Прости.

Единственным ее ответом была слабая улыбка.

– Милая, ты можешь улыбнуться намного лучше.

Дрожащая улыбка Кэмрин стала шире, тело чуть-чуть расслабилось.

– Я не знала, что думать, когда пришла сюда. Ты явно злился.