Холст

Сама же посетительница стояла напротив них и с интересом наблюдала за всем происходящим. Наверное, у нее не раз возникали подобные «интересные» ситуации и со своей дочерью. А какой любящей маме не интересно понаблюдать за тем, как разворачиваются подобные события в чужих семьях? Она то с улыбкой смотрела на возбужденную Юлию, сверлящую глазами свою маму, то окидывала понимающим грустным взглядом провинившуюся женщину, стоящую у кассы с опущенными глазами. Наверное, ее солидарность с Аллой Георгиевной требовала поставить точку в этой игре между крайним возмущением и робостью. Женщина-посетитель демонстративно покашляла. –Ступай дочь, я сама обслужу клиента!–робко проговорила Алла Георгиевна.

После наставления Юлии: «Не бросай трубку, дождись меня»,Сергей буквально спрыгнул cкровати. Так удаётся сделать детям, которые, лежа на спине, поджимают колени к груди и потом резко выбрасывают ноги вперед. От такого действия телефон едва не вылетел из рук. Держать трубку у уха не было надобности. Если бы Мария была рядом, она обязательно услышала бы и узнала звон колокольчиков на дверях магазина«Художник», ознаменовавшие приход покупателей, к которым Юлия непременно должна была выйти. «Колокольный звон» был знаком Марии еще с того самого момента, с того самого дня, когда она поняла что ее «нечеловеческая» семья становится «человечной». Но сейчас ее с сыном нет в доме. Сергей в этом убедился, пробираясь по темному коридору заглядывая в комнаты и внимательно вслушиваясь в тишину дома. «Да где же вы все?» – Сергей остановился в дверях на выходе из дома. Он окинул внимательным взглядом темную кухню, недоуменно пожал плечами и вышел во двор.

– Сереж, я с тобой. Приходил клиент, но мама его обслужит. Ты тут? – Юля вернулась в комнату с городским телефоном. – Сережа, алло, – протяженно пропела она. В ответ она услышала только шарканье ног, скрип двери и завывающий ветер. – Сережа, поднеси трубку к уху. Сергей! –крикнула она громко в трубку.

К этому времени Сергей вышел со двора. Калитка издала визжащий звук и громко захлопнулась, когда он ее выпустил из рук. Он, сколько ни шел, столько скользил по усыпанной песком центральной улице, подбрасывая песок кверху носками ботинок. Налетевший вечерний ветер увлекал за собой все поднятые вверх песчинки. Редко поставленные уличные фонари освещали ярким, теплым светом только пространство вокруг собственного фонарного столба. На остальной части улицы ровным слоем стелился свет от поднимающейся на небосклон луны.

– Дочь, что с ним? –в дверях задней комнаты возникала Алла Георгиевна. Все ее мускулы на лице и складки на лбу выдавали ее волнение. – Ты так сильно кричала, дочь. Что там? Что случилось?

– Сергей! – еще раз выкрикнула в трубку Юля. Она только украдкой бросила взгляд на стоящую в дверях взволнованную маму, не отвечая на ее расспросы. Алла Георгиевна попятилась назад из комнаты, виновато склонив голову, и очень тихо и аккуратно прикрыла за собой дверь. – Ну, Сережа, – в этот раз на уже не выкрикнула имя, а простонала его.

– Так сегодня же воскресенье. Они у тещи – поднеся трубку к уху, удивленно проговорил Сергей.

– Ало, Сереж, ты меня слышишь? Ты со мной?

– Да, да, я тебя слышу Юль. Закончила с клиентом? – к тому времени Сергей вошел в колосящееся на ветру ржаное поле и всматривался вперед сквозь сумрак. Поле простиралось от самого края центральной улицы до самого горизонта.

– Да, да, – нетерпеливо протараторила она. – Ну так что, я приеду к тебе сейчас? – в ответ она слышала только томное дыхание Сергея и все тот же свободно гуляющий по полю ветер. Сам же Сергей продвигался вглубь поля, сбивая руками еще не созревшие колосья. Он хватал пучки в руки, срывал их и отбрасывал вдаль.

– Помнишь, я тебе как-то рассказывал о ночной гостье? – непринужденно спрашивал Сергей.

– О какой такой гостье? Сереж, cтобой все нормально? Расскажи мне, что с тобой происходит Сереж,–ее голос задрожал.

– Я про синицу. Она залетела на кухню ночью, а я у нее выдрал несколько перьев.

– Что у тебя в голове, Сереж? – обреченно выдохнула она? – Милый! – она не заплакала, сдержалась каким-то образом. Но внимательный собеседник обязательно заметил бы перемену ее тона. Ведь она говорила в нос и пыталась равномерными вздохами успокоить саму себя. До сих пор не ясно, слушал ли ее Сергей тогда, прислушивался ли он к ее учащенному дыханию. Возможно, он просто тянул время, размышлял, взвешивал все за и против, прежде чем ответить на вопросы– приехать ли ей сегодня, согласиться ли на свидание с Юлей, предать ли Марию. Возможно, после изрядной порции успокоительных обострились старые раны, и он впал в состояние отчужденности. Во всяком случае, он бродил по освещенному луной золотому ржаному полю. Он обеими руками расталкивал перед собой плотные ряды колосьев так, словно входил в океан и готовый был нырнуть в него щучкой.