Хор

конечно же, нет

хор стоит как пожар до самого неба

Het hart zal ook in het lachen smart hebben; en het laatste van die blijdschap is droefheid. И при смехе иногда болит сердце, и концом радости бывает печаль. (Притчи Соломона, гл. 14, ст. 13) * * *

Часть четвертая

1959

ER IS EEN TIJD

OM TE ZOEKEN EN TE SPREKEN*

* Время – искать и говорить. Екклезиаст.

1.

Коренной наследник древних батавов (с небольшой частью фризской крови), то есть в некотором роде (коль подходить формально)типичный нидерландец, Андерс вознамерился приложить все разумные силы для выхода из ловушки.

Но что значит – «типичный нидерландец»? Такая формулировка неизбежно ввергает ее пользователя в пучину пошлости. А оттуда не видно вообще ничего.

Тем не менее, отрицать, что такой стереотип существует – пошлость тем более густопсовая, что сдобрена ханжеством. Поэтому скажем так: да, такой стереотип (наравне с прочими) существует, отражая взгляд на нидерландцев других европейских народов (главным образом, соседей), и диктует он, в основном, следующее: типичный нидерландец – это человек, в первую очередь, непреложного («клинического», «паранойяльного») здравомыслия, а также рационализма – притом рационализма такой плотности, который готов к овеществлению в курьезный туристический сувенир; это человек дисциплинированных повседневных чувств, умеренный абсолютно во всем, и, главным образом, позитивист.

Иначе говоря, он доверяет своей голове и своим рукам. Исходя из этого, поверит он ни в коем случае не цветистым сентенциям книг (даже священных), не изречениям мудрецов (будь то, помимо авторитетов его конфессии, хоть знатоки суфизма, хоть эксперты ламаизма), а голове и рукам наиболее знакомых ему людей.

Притом Андерс, к чести его надо сказать, не подпадал под изречение автора знаменитого «TheDevil’sDictionary», Амброза Бирса, а именно: «Советоваться – это значит искать одобрения уже принятой линии поведения».

Никакой «линии» у Андерса не было и в помине.

Он просто не хотел погибать.

И потому – пытался отчаянно сопротивляться сложившейся ситуации. Говоря конкретно, он пытался сопротивляться тому, что второй инфаркт привел его к инвалидности, что после второго инфаркта он стал зарабатывать гораздо меньше, потому что со стрессами (которые предполагала прежняя его должность) уже справляться не мог и даже должен был их заранее исключить; он должен был сопротивляться тому, что жене, вследствие этого (дабы выплачивать деньги за дом, в который они совсем недавно переехали), пришлось брать дополнительную работу (у нее была маленькая пекарня); он изо всех сил должен был сопротивлялся тому, что уже не так, как прежде, радует жену в вопросах телесной любви; что в свои тридцать девять стал панически бояться инсульта (и всего, что с ним связано), что хор, так или иначе, приведет его к третьему инфаркту – хорошо, если смертельному.

Главным образом, он пытался сопротивляться тому, что жена, несмотря на его никчемное здоровье, снова пошла в хор.

При этом Андерс, разумеется, понимал, что виноват в его смерти будет не хор, а восприятие этого хора им, Андерсом.

Ну да: нас мучают не сами предметы, а наши представления о них. (Цитата.)

И Андерс (вот в чём единственно и проявило себя его рацио «типичного нидерландца») решил посоветоваться с кем-нибудь более-менее близким на тему: как изменить это восприятие. (Что, конечно, является вопросом довольно интимным, но, например, коллеги по работе, не особо стесняясь, довольно часто обращались к нему со своими «интимностями». А, кроме того, новый, прогрессивный стиль поведения в обществе гласил: любая проблема может – и должна! – обсуждаться публично, в человеческой природе нет ничего постыдного, будем прозрачны.)

Итак: как изменить восприятие? Если не удается уничтожить стену между женой и собой – как притвориться, что между ним и женой нет стены? Если не удастся и притвориться – как принять существующее положение вещей? (Или: как притвориться перед собой, что оно принято?)

Андерс сразу решил для себя, что при встрече с намеченным человеком (он наметил пока только одного, но несколько других было в запасе) – в самом начале разговора он предупредит: только не надо, пожалуйста, советов в духе «мне бы твои заботы» и «голодающим детям Африки еще хуже». А именно такие-то ответы он, конечно, предполагал получить в первую и, возможно, единственную очередь, ибо люди, в массе своей, не особенно изобретательны – чему исключением не служат и проявления их пошлости. Единственный друг, конечно, так никогда не сказал бы, но единственным другом для Андерса была его жена, а с ней-то… из-за нее-то… даже пусть из-за самого Андерса – но в связи с ней…