Хор больных детей. Скорбь ноября

– Не хочу, чтобы ты создавал здесь проблемы, Шэд Дженкинс.

– Я и не собираюсь

– Враль из тебя никакой.

– Я должен выяснить, что с ней случилось.

– Это моя работа, – холодно и твердо произнес Дейв. – Оставь ее мне.

Это означало одно: что бы ни было в официальном рапорте, помощник шерифа не откажется от дела и будет над ним работать, пока не докопается до истины.

– Давай поднимемся туда на пару минут.

– Куда?

– На вершину хребта Ионы, – ответил Шэд.

– Чего ради, черт возьми?

– Хочу окинуть взглядом.

Дейв скорчил гримасу, на которую способны лишь копы, – как будто он связался с чересчур умным сопляком и уже готов хорошенько ему наподдать. Однако сделал Шэду небольшую поблажку и не стал возражать.

Они вернулись к патрульной машине и поехали к вершине. От Евангельской тропы разбегалось множество тропок, исчезавших в зарослях по обеим сторонам дороги. Чтобы люди не сорвались с края, тут установили дощатую изгородь.

Изрезанная яростным потоком Чаталахи, расщелина тянулась на сотни миль в обоих направлениях. Крутые склоны ущелья обступали реку почти пятнадцать миль, до самого Поверхое. Другая сторона была обрывистой и неровной, ее покрывал густой лиственный лес.

Дейв и Шэд выбрались из машины. Помощник шерифа не выказывал ни малейшего напряжения, но Шэд чувствовал, что тот начинает нервничать: слишком много времени ушло на разговоры, разъезды, безделье, опеку гражданского. Шэд изо всех сил старался не обращать на это внимания.

Изгородь была хлипкой, на гнилых досках виднелась черная плесень. Чуть надави – и все опрокинется. Когда Шэд прижался к ней животом, ограда поддалась, доски дюйм за дюймом накренялись вперед, едва не сбросив его вниз. Крепкая рука Дейва метнулась и поддержала Шэда.

– Как высоко мы забрались?

– Вдоль края ущелья высота в среднем около трехсот или четырехсот футов над уровнем моря, – ответил Дейв.

– Господи…

– Вода опускается больше чем на две тысячи футов, прежде чем прорваться на открытую местность. Хребет Ионы по другую сторону ущелья. Мой дед там охотился на гризли и пум.

– Хотя и считал, что в холмах живут призраки?

– Он был противоречивым человеком.

Как и все мы. От этого никуда не деться.

– На той стороне кто-нибудь обитает?

Огромные легкие Дейва наполнились холодным воздухом точно кузнечные мехи. Помощник шерифа одарил Шэда все тем же взглядом – печальным и почти нежным, но в нем читалась явная готовность дать парню в нос, если потребуется.

– Ты собираешься охотиться за всеми в радиусе двадцати миль, Шэд Дженкинс?

– Если придется.

– Чтобы сделать себе еще больнее? – Дейв не стал дожидаться ответа. – На Ионе в основном пустоши. Гризли и больших кошек извели. Теперь там найдешь только оленей, куропаток, перепелов и енотов. Они питаются красной аронией и баптизией, так что вырастают не такими крупными, как ты мог бы подумать. А еще там полно гремучников. На случай, если решишь прогуляться. Купи себе настоящие ботинки. Те, что на тебе, змея прокусит, а без лечения ты, скорее всего, помрешь часа через два.

Он преувеличивал. Наверное.

– А как далеко мост через пропасть?

– До моста примерно миля. Сейчас кустарники и сосны закрывают от нас эстакаду. Фарисеев мост. Названия в этих краях – чистое наказание, правда?

– Похоже, их давали по-настоящему упертые люди.

– И кое-кто из их потомков может быть таким же.

– Думаю, да, мы можем.

– Эстакада никогда не была самой надежной конструкцией, но округ пользовался ею лет пятнадцать-двадцать, начиная с конца тридцатых годов. Там, на Ионе, пару раз пытались начать горные работы, но из этого ничего не вышло, и рельсы разобрали. Теперь жители гор используют мост, чтобы вдвое сократить путь в город. Если вообще спускаются. Это теперь происходит все реже и реже. Никто другой не рискует пользоваться мостом, даже охотники. Проще и безопаснее перебраться через Чаталаху ниже по течению и проехать по одной из старых лесовозных дорог.

Шэд отступил к шаткой изгороди и усилием воли остановился. Тому, кто думал о нем, следовало показать: он не собирается смирно лежать или отступать. Нет, он идет.

Шэд окинул взглядом другую сторону ущелья – умирающие фруктовые сады, густо заросшие ежевикой и шиповником.

Царапина на щеке.

Фарисей.

Если никто не отвозил Меган на Евангельскую тропу, то, возможно, кто-то привез ее сюда из глубины гор.

Глава пятая

Девчонкой Лувеллов, о которой говорил отец, оказалась Глайд. Та самая, что бросила школу в пятом классе и большую часть времени помогала перегонять виски из кислой браги. На год моложе Меган – чем Меган была, – Глайд уже обладала грудью третьего размера, природной хитростью и умением разбираться в мужчинах. Как и мать со старшими сестрами, она была создана, чтобы рожать детей и передавать дальше бремя собственного невежества.