Хор больных детей. Скорбь ноября

Склонив голову набок, старуха бесстрастно наблюдала за Шэдом. Тот огляделся по сторонам, гадая: что делают жители Лощины с цыплятами, которых сюда приносят? Неужели просто швыряют на пол, и тут повсюду хлопают крыльями кудахчущие куры? И чем еще платят старухе? И садятся ли визитеры на корточки, поскольку больше некуда? Шэд не мог вспомнить, стоял ли его отец перед М’эм. Сам он лежал на полу, разглядывая пауков в углу.

– Говорят, моя сестра просто заснула в лесу на Евангельской тропе.

– Но ты в это не веришь?

– Я хочу получить ответ.

Она разразилась тихим смехом, похожим на щелканье костей.

– Мне всегда нравились мужчины семейства Дженкинсов. Есть в тебе простодушная честность. Иногда она делает тебя глупым и беззащитным, но все же это необычное качество в наших краях.

Даже если это было правдой, Шэд слегка устал оттого, что люди постоянно называли его глупым, но ничего не сказал.

– Ты боишься меня, мальчик?

– Нет.

– Почему? Ведьмы пугают большинство жителей Лощины.

Шэду не хотелось говорить, что обычно старые карлики не имеют особой власти над миром, поэтому он зашел с другой стороны.

– В тюрьме я был знаком с одним типом, очень похожим на вас. Пожилым мужчиной, который много смеялся. Он разбирался в людях и использовал это в своих интересах. Болтал не замолкая и мог поставить тебя на место, не особо стараясь. Кем бы ты ни был, ты смотрел на него и видел детину двенадцати футов ростом с огромной силой в глазах. Это многих громил заставляло ежиться и опускать голову.

– Кто же был этот парень? – спросила старуха.

– Начальник тюрьмы.

М’эм Лувелл разразилась хриплым смехом и затряслась в своем кресле. Слюна скатилась по ее заросшему подбородку и прилипла к вьющимся седым волосам.

– А ты остроумный. В твоем па нет ничего подобного.

Шэд не видел особого остроумия в том, чтобы говорить правду.

– Немного есть.

– И что же случилось с этим начальником тюрьмы? Судя по тому, как ты накренился, я вижу, тебе есть о чем рассказать.

Шэд глянул вниз и увидел, что старуха права, он действительно наклонился. Как ни старайся скрыть, тебе всегда есть что сказать. Так тебе в душу и заглядывают.

– У него в офисе работал грабитель банков по имени Джеффи О’Рурк. Секретарем, вроде помощника, но на самом деле они были любовниками. Джеффи писал ему длинные нежные письма. Они оба любили рисовать. Начальник изображал морские пейзажи, парусники в океане. Джеффи рисовал акварелью детей. Щенков. Цветы. Начальник рассказывал ему о саде у себя на заднем дворе, о джакузи и спутниковой тарелке. О том, как познакомит Джеффи со своей семьей, когда тот выйдет.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила М’эм.

– Я был его сокамерником.

Она неодобрительно хмыкнула.

– О, ты, должно быть, многое повидал.

– Нет, ничего похожего на то, что вы имеете в виду. Но начальник тюрьмы влюбился в нового заключенного, натурала по прозвищу Мул. Мул отбывал срок за изнасилование и часто хвастался тем, как избивал женщин, говорил, как сильно их ненавидит. Начальник был не только геем, но и женоненавистником, и Мул пришелся ему по душе. Ему нравилось слушать эти истории. Он думал, что сможет повлиять на предпочтения Мула, изменить его. Как-то вечером начальник пришел в камеру, чтобы спокойно поговорить с Джеффи и сказать, что все кончено. Наверное, он действительно любил парня. По-своему. Не хотел причинять ему боль. Сказал, что поможет с условно-досрочным, и понадеялся, что они останутся близкими друзьями.

– Ага-ага.

Вспоминая, Шэд заговорил тише:

– У Джеффи О’Рурка был мольберт с автопортретом, на котором он выглядел серьезным. Задумчивым. Кулак подпирает подбородок, глаза темные, взгляд глубокий. Он писал его ко дню рождения начальника тюрьмы, праздник должен был состояться через пару дней. Джеффи плохо принял новость о Муле. Схватил кисть, воткнул ее в глаз начальника, до самого мозга. Это заняло полсекунды. Мгновенная смерть.

Слишком большая голова старухи склонилась вправо, а пушистый белый подбородок качнулся, будто она слышала эту историю уже много раз и проявляла изрядное терпение, выслушивая ее снова.

– Что случилось потом?

– Джеффи перевели в одиночку, и он исчез.

Шэд позволил словам повиснуть в воздухе, не зная, как их воспримет М’эм Лувелл. Звучало так, словно охранники убили Джеффи и тайком его похоронили. Но на самом деле Джеффи действительно исчез. Он побывал уже в трех тюрьмах и, вероятно, мог сбежать из этой в любой момент. А оставался лишь потому, что был влюблен.

– И какой урок ты из этого вынес? – спросила М’эм.

– Я все еще работаю над этим, – ответил Шэд.

Между ними повисло тяжелое молчание, но ни один не отводил взгляд. Удобный момент, но старуха разрушила его, когда поманила Шэда к себе.

– А если ты узнаешь, что именно Зик Хестер навредил этой милой девочке? Или какой-нибудь другой загулявший сумасшедший дурак?

– Я его убью.

– Без сожалений?

– Без особых.