Хореограф

– Я надеюсь. И какая разница, как это называется? Я рад им. И мне необходима их поддержка! Ты не представляешь, чего можно добиться одной только поддержкой! Мне нужно, чтобы кто-то в меня верил. Это дает мне силы.

Действительно: какая разница, как это назвать? Залевский и сам был счастлив, когда попал на его выступление. И хорошо помнил свою реакцию, в которой не решился бы признаться публично, или хотя бы самому мальчишке. Впрочем, тот сам все прекрасно понял. И даже имел наглость озвучить.

– А чем они отличаются от других зрителей?

– Они… они простят мне ошибку. Не будут кричать и писать, что я налажал. Даже если я налажал. Не отвернуться и не уйдут, если я сделаю какую-нибудь глупость. Я надеюсь. Они любят меня за меня самого. Всего. Такого, какой я есть. Даже если не до конца понимают. И они знают, что я стараюсь. Просто не все и не всегда зависит от моего желания.

Ну конечно! Он хотел лишь той публики, что приходит любить. Залевский не был лично знаком со своей аудиторией. И ему не приходила в голову дикая мысль, что его непременно должны любить ВСЕГО какие-то чужие люди, пусть даже увлеченные его творчеством. Он находил это странным и, возможно, даже обременительным. Для любви у него есть близкие, его труппа и еще – этот малый, озабоченный самоидентификацией и взаимоотношениями с публикой. Но он почему-то хочет, чтобы его любили ВСЕГО. Можно, конечно, радоваться, что тебя понимают и твое творчество ценят. Но быть благодарным каждому, хотеть знать, кто эти люди… Зачем? Исследования целевой аудитории – дело маркетологов и Дьявола. Тех, кто искушает, чтобы получить вполне материальный результат в случае с маркетологами или душу – в случае с Дьяволом. Любовь – его топливо, думал хореограф. Но любовь сгорает, обращается в пепел, едва попав в его «мартен». И мальчишке нужно много новой любви, чтобы поддерживать нужную температуру плавления. Его плавления. Что произойдет, если ему однажды не хватит любви? «Мартен» остынет, и на конвейере шоубиза станет одной железной чушкой, одной болванкой больше. А пока он готов вверить себя многим обстоятельствам и биться обо все углы, прокладывая себе путь волею тщеславия или высшей необходимости.

– То, к чему ты стремишься – масскульт, – не удержался раздосадованный Марин. – И какой смысл вливаться в текущий тренд? Нельзя выстилать общий тренд собой. Ты растворишься в нем! Тренд – это братская могила!

– Да! Я выбрал поп-музыку! И я надеюсь когда-нибудь возглавить мировые чарты! Да что ты знаешь о современной поп-музыке?! Она очень сильная! И сама по себе, и по воздействию. Очень содержательная! Ты судишь о ней по шлаку. Так в любом деле есть свой шлак! А песня – это такая концентрированная штука, как целый роман! Ну, не роман… но можно зацепить человека двумя-тремя фразами, если они – откровенные.

Черт! Он мог стать кем-то уникальным, возможно, даже создать собственный жанр. Но он пленен поп-звездами, их яркой жизнью. Зачем он вообще завел этот разговор? Ему не с кем обсуждать свои карьерные перспективы? Он ждет от Марина поддержки? Хотя бы моральной? Но он же не готов воспринять доводы против, он спорит, доказывает свое! Ни в грош не ставит опыт Марина.

– И я боюсь, что они остынут, если я перестану подкармливать их. Собой, своими переживаниями.

– А разве песен им недостаточно? – Залевский с удивлением обнаружил, что им движет ревность. Он не хотел делить этого парня ни с кем. С публикой в том числе. – Ты будешь искать спонсора? Продюсера?

– Продюсеры мною не интересуются. Увы. Поэтому я должен сам. Попробую поехать с концертным туром в другие города. Провинция дольше помнит людей из телевизора.

– Сам? Без прокатчиков? Ты шутишь! Или это наивность?

Кому, как не Марину, было знать обо всех трудностях организации подобных гастролей!

– Как ты зал соберешь? На какие шиши промо тура будешь делать? Весь город должен быть в афишах! Городские радиостанции и телеканалы должны анонсировать в новостях! Да у тебя – ни одного шанса!

– Да не интересен я прокатчикам! Пока. А шансы есть, даже когда их нет. Просто дороже обходится. Вопрос только в том, чем придется платить.

– Интересно… И чем ты готов платить? – спросил Залевский. Ему показалось, что наступает момент истины, и он, задавая вопрос, не был уверен в том, что на самом деле хочет услышать ответ.

– Ну, придется напрягаться, – усмехнулся юноша. – А ты знаешь, что разряд в тысячу вольт может убить, но шесть тысяч вольт перезапускают сердце? Я читал!

Он оставил, наконец, в покое свой чемодан и, прихватив бутылку воды, забрался на тахту к Марину. Залевский выдохнул. Он даже не заметил, что задержал дыхание. Вольты, это – пожалуйста! Это – на здоровье. Вольты отлично знакомы ему самому. Но шесть тысяч вольт, чтобы перезапустить сердце – это, пожалуй, что-то другое.

– Читал? В самом деле? А я подумал, что кино смотрел. Слушай, давай обойдемся без иносказаний. Ты хоть представляешь, как это делается?