Хорошая дочь

Сэм подумала о письмах в своей сумочке. Она не была уверена, что хочет знать, зачем убийца ее матери, который хотел изнасиловать ее сестру, который стоял рядом, когда Сэм стреляли в голову, пишет письма ее отцу. На самом деле она боялась, что Расти простил его и что она никогда не сможет простить отца за то, что он позволил Захарии Кулпепперу не испытывать муки совести.

— Ты когда-нибудь присутствовала при смертной казни? — спросил Расти.

— С какой стати мне посещать смертную казнь?

Расти затушил сигарету. Сунул бычок в карман. Протянул руку Сэм.

— Потрогай мой пульс. — Он заметил выражение ее лица. — Порадуй старика, прежде чем улетишь домой.

Сэм положила пальцы на внутреннюю сторону его сухого запястья. Сначала она не нащупала ничего, кроме широкой полосы его лучевого сгибателя. Она попробовала разные точки и наконец нашла устойчивое «тук-тук-тук» его пульсирующей вены.

— Есть.

— Когда человека казнят, — начал Расти, — зрители сидят в специальной комнате: впереди члены его семьи, пастор и журналист, а позади них ты, человек, который не смог это предотвратить.

Расти накрыл руку Сэм своей.

Кожа у него была грубая и сухая. Она поняла, что касается своего отца впервые за почти тридцать лет. Он продолжил:

— Они отодвигают занавеску, и вот он перед тобой, этот человек, это живое, дышащее существо. Чудовище ли он? Возможно, он совершил чудовищные поступки. Но сейчас он лежит, пристегнутый к кровати. Его руки, ноги и голова закреплены так, что он не может ни на кого взглянуть. Он смотрит в потолок из панелей, раскрашенных под голубое небо с белыми облаками. Как иллюстрация в детской книжке — возможно, их рисовал другой заключенный. И это последнее, что увидит этот осужденный.

Расти крепче прижал ее пальцы к своему запястью. Его пульс участился.

— И ты видишь, как его грудная клетка вздымается, потому что он пытается дышать ровнее. И тут ты чувствуешь это. — Он постучал по ее пальцам. — Тук-тук. Тук-тук. Ты чувствуешь, как кровь перекачивается по твоему телу. Ты ощущаешь, как воздух входит в твои легкие и выходит из них.

Сэм автоматически стала дышать в такт с отцом.

— Потом они предлагают ему сказать последнее слово, и он говорит что-то о прощении, или что он надеется, что его смерть принесет облегчение его семье, или что он не виновен, но его голос дрожит, потому что он понимает, что это конец. Красный телефон на стене не зазвонит. Он больше никогда не увидит свою мать. Никогда не обнимет своего ребенка. Это конец. Смерть рядом.

Сэм сжала губы. Она и сама не поняла, правда ли ее сердце забилось в унисон с пульсом Расти, или он просто, как обычно, заговорил ей зубы.

— Начальник кивком дает команду начинать. В комнате с осужденным находятся двое. Каждый из них нажимает свою кнопку запуска подачи препарата. Это делается для того, чтобы никто не знал, кто именно убил его. — Расти на несколько секунд замолчал, будто смотрел, как нажимают кнопки. — У тебя во рту появляется химический привкус, будто ты чувствуешь яд, который сейчас его убьет. Его мышцы напрягаются, а потом медленно и неотвратимо начинают расслабляться, и в конце концов он становится полностью — совершенно — недвижен. И тогда ты начинаешь чувствовать такую усталость, словно яд пошел и по твоим венам. Даже клюешь носом. И испытываешь почти облегчение, потому что ты так долго был в напряжении, все это время ожидания, а теперь считаные секунды — и конец. — Расти снова сделал паузу. — Твой пульс замедляется. Дыхание успокаивается.

Сэм ждала продолжения. Расти молчал.

— А потом? — спросила она.

— А потом — все. — Он похлопал ее по ладони. — Конец. Они закрывают шторы. Ты выходишь из комнаты. Садишься в машину. Едешь домой. Выпиваешь чего-нибудь. Чистишь зубы. Ложишься в постель и смотришь в потолок всю оставшуюся жизнь — так же, как тот осужденный смотрел на потолочные панели. — Он крепко сжал руку Сэм. — Об этом Захария Кулпеппер думает каждую секунду своей жизни и будет думать каждый день, пока они не вкатят его в эту комнату и не откроют эту штору.

Сэм отпрянула от него, как ошпаренная. Ей показалось, она действительно обожгла ладонь о его руку.

— Ленор рассказала тебе, что мы нашли письма.

— Вы, девочки, вечно забирались в мои папки. — Он сжал подлокотники своего кресла. Посмотрел вдаль. — Он получает свое наказание. Я знаю, ты хотела, чтобы он страдал. Он страдает. Не надо ничего узнавать об этом человеке. Тебе надо вернуться в Нью-Йорк и забыть о нем. Живи своей жизнью. Только так ты ему отомстишь.

Сэм покачала головой. Надо было это предвидеть. Ее разозлило, что она вечно позволяет Расти пробраться в ее слепую зону.

— Если не можешь сделать это ради себя, — сказал он, — сделай это ради своей сестры.

— Я пыталась помочь своей сестре. Но она этого не хочет.

Расти взял ее за руку.

— Послушай, милая. Я хочу, чтобы ты услышала меня, потому что это важно. — Он подождал, чтобы она посмотрела на него. — Если ты сейчас разбередишь Шарлотте душу насчет Захарии Кулпеппера, она никогда не сможет выбраться из той тьмы, в которой сейчас оказалась.