Читаем Хорошие люди полностью

Кстати, если говорить о чтении, то никакого Мураками тогда и в помине не было. А что я читал? Книги о войне и классику. Кажется, это все, что продавалось тогда в книжных магазинах. Хотя, нет, были еще книги писателей советских республик. Помню, пятиклассником я с отцом подошел к книжному киоску и выбрал роман эстонского автора Эдуарда Борнхеэ «Князь Гавриил, или Последние дни монастыря святой Бригитты»[6]. «Не рановато ему?» — спросил папа киоскера. «Нет, это хорошая книга», — ответил продавец. Он почти не лукавил. Я прочел ее за один день и сейчас храню эту книжку в своей библиотеке.

Приключенческой литературы было тогда не достать, о детективах мы не слышали. Майн Рид, Дюма и Конан Дойль пришли ко мне по блату в библиотеке только в старших классах. Но уже была научная фантастика. Уже читали «Страну багровых туч». Я был примерным учеником и отличником и предпочитал серьезную литературу, а мой друг, известный хулиган и двоечник по кличке Калюля, читал тоже очень много, но только одни сказки. Он перечитал все тома «Тысячи и одной ночи» и не только их. Его бабушка была верующей мусульманкой и сделала ему обрезание. Почему-то сама. После этого обряда он перестал расти, так и остался маленьким. Словно не хотел покидать свое сказочное детство.

Многие хорошие писатели были тогда под негласным запретом и не издавались. Тем не менее все читали запретного Булгакова, запретного Бунина, запретного Пастернака. Страна переписывала их произведения и заучивала наизусть. Не сравнить с сегодняшним временем — веком боевиков, детективов и нескончаемых телевизионных сериалов. Правда, некоторые читают Мураками. Их немного.

Много таких, кто вообще ничего не читает. Когда я стал работать в приемной комиссии университета, я впервые столкнулся с этой бездуховной массой, которую интересовали только деньги и их количество. Тогда я научился материться. И тогда стал много пить. И то и другое снимало напряжение. Хоть и ненадолго. Потом я снова матерился и снова пил. Хорошо, что рядом всегда были друзья. Они меня поддерживали, то есть тоже матерились и тоже много пили. Так мы и работали некоторое время, пока наша команда не распалась.

* * *

Паук, которого спасло искусство японского писателя, засеменил по каким-то срочным делам, а я неспешно направился в свою общагу. Поднявшись к себе на этаж, я увидел в дверях комнаты записку, сложенную треугольником, словно фронтовое письмо:

ПРИЕЗЖАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО, БАБУШКА БОЛЕЕТ.

Почерк был крупный, какая-либо подпись отсутствовала. Видимо, писал ребенок под диктовку взрослого.

Бабушка моя жила одна в деревне, находившейся в шестидесяти километрах от города, и было ей уже за восемьдесят. Поэтому, забыв про все, я помчался к ней.

Глава 2

Бабушка и девочка

Она умерла ночью через полтора года. Мама плакала. Я вошел в комнату и увидел, что глаза бабушки чуть приоткрыты. Я закрыл их и долго держал веки, пока они не застыли. И уже решил, что все в порядке, и задремал, но дьявольская сила перехитрила меня. Когда я проснулся, оказалось, что глаза опять приоткрылись. Бабушка будто смотрела на меня, пока я спал, и было жутко.

…А в тот вечер я долго стучался в дверь нашего деревенского дома. Бабушка смотрела на меня через окно и не то чтобы не узнавала в наступивших сумерках, а словно не видела: взгляд ее был устремлен сквозь мое тело в совершенно другое время, в другое измерение. Кое-как я докричался до нее, и она открыла. В глазах ее не было радости, как обычно, когда я приезжал. Было безразличие.

Поставили чайник, я сел на диван в зале, а бабушка стала накрывать на стол. Полы были бетонные, покрытые линолеумом, и в тишине пустого дома отчетливо раздавался размеренный перестук ее тапочек. Я взглянул на часы, имевшиеся в доме, чтобы выяснить, который час: настенные часы с кукушкой давно уже стояли, а те, которые еще шли, существовали как бы сами по себе, вне реальности, и показывали время весьма причудливо. Тогда я включил телевизор и под его шум стал пить чай.

Чаепитие в нашей семье никогда не сводилось к процессу утоления жажды. Чаепитие — это было время, когда вся семья собиралась вместе. Это было время отдыха. За чаем обсуждались какие-то общие проблемы, именно за чаем дети могли полностью ощутить неподдельное внимание и заботу родителей, выслушать их советы, получить ответы на наболевшие вопросы. Отец всегда шутил и рассказывал забавные истории, над которыми я от души смеялся. Было весело и необыкновенно комфортно. В остальное время родители были заняты делами по хозяйству, и им было не до детей. Поэтому мне всегда хотелось, чтобы чаепитие длилось как можно дольше. Когда приезжали гости, немедленно подавали чай, и с ними долго беседовали. Перед их отъездом опять-таки устраивалось чаепитие. Мне нравилось, когда приезжали и уезжали гости, так как можно было дольше общаться со своими родными.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза