Хорошие люди

Пришла Рыжая, и я долго читал ей лучшие места из Венедикта Ерофеева, пока она не уснула. История Венички ее совсем не тронула. Я дочитал до конца, укрыл Рыжую одеялом и пошел за пивом, позабыв про обещание, данное девочке. «Это в последний раз, — обманывал я себя, — просто чтобы не болеть».

Заснул я только под утро, еще несколько раз сбегав за очередной порцией «лекарства».

* * *

«Как же там девочка? — вспомнил я, проснувшись. — Ведь она ушла ночью».

— Если с ней что-нибудь случится, я тебе этого никогда не прощу, — сказал зло Рыжей, беспечно готовившей завтрак на кухне и напевавшей тихую песню. — Из-за тебя я не могу спокойно общаться со своими детьми, они уже совсем перестали приходить ко мне.

Она ничего не ответила, но пение прекратилось. Наверное, ей было неприятно, и я пожалел ее. Подойдя, обнял и извинился:

— Ну что теперь делать, если я тебе нужен. Только я никак не пойму, за что и почему я заслужил такое внимание к своей персоне?

Она поцеловала меня и, отвернувшись, продолжила готовить завтрак, а я, словно побитый пес, поплелся в комнату, залез в Интернет и стал отвечать на письма. Я бил по клавишам и представлял, как обнимаю свою девочку и она улыбается мне радостно. Так я делаю всегда, когда хочу защитить своих близких от опасностей, которые могут им угрожать. Я верю, что если мысленно обниму их и представлю встречу с ними, то и со мной, и с ними ничего не случится, потому что эта встреча должна еще состояться в будущем. Например, если летишь в самолете, нельзя думать об авиакатастрофе, надо думать только о детях, о том, как они будут рады увидеть тебя живым и здоровым. Я часто мысленно обнимаю своих детей, и поэтому с ними ничего не случается. Попробуйте и вы так. Я знаю, что и у вас получится.

* * *

Я вырос в настоящей семье и благодарен за это своим родителям. Только сам вот крепкую семью создать не смог, и поэтому чувство вины перед детьми никогда не покидало меня. Я лез из кожи вон, лишь бы дети не чувствовали своей оторванности от меня. Наверное, это мне плохо удавалось. Вторую жену не устраивали мои комплексы. И, видимо, не без подсказки матери, она стала требовать, чтобы я сделал выбор: или она, или дети. Дошло до того, что она стала орать на меня, если я звонил при ней детям. В моей семье на мужчин никогда не орали. Разве можно было стерпеть такое? Теперь я старался тайно общаться с детьми, и от этого стрессы нарастали с каждым днем, и сердце мое не выдерживало — начинало ныть, и тогда я попробовал залить все спиртом. Поначалу помогло. Но и жена была не прочь погулять с подругами, и скандалы от всего этого не только не утихали, но становились все продолжительнее и продолжительнее. Иногда в комнате стоял такой ор, что я был готов убить или жену, или себя. И все это происходило на глазах у маленькой дочки. Господи! Как хорошо, что я ушел из того дома. Добром бы это не кончилось.

А как же началось-то все? И началось тоже плохо. Откуда взялась эта сумасшедшая страсть по бегающим глазам? Зачем я звал ее и столько ждал? Я ждал ее целую вечность, и мне казалось, что в прошлой далекой жизни мы с ней встречались, но злая судьба разлучила нас. Даже картинка из прошлого-прошлого всплыла в моей голове: было темно, она стояла в длинном светлом платье, прислонившись к дубу и отвернувшись, сильный ветер развевал ее волосы; я с мечом в руке покидал ее, долг влек меня куда-то, а она, обиженная, так и не захотела со мной проститься.

Потом она словно мстила мне за эту нечаянную разлуку, случившуюся еще в глухом средневековье, и всегда врала мне. Врала таким образом, чтобы я понимал, что она врет. Я бесился, и это доставляло ей наслаждение.

Столько лет я хранил в своих архивах все листочки, напоминавшие о ней: ее письма ко мне, рабочие тетради, какие-то документы, выписки, записи ее голоса и, конечно же, фотографии. Она же разорвала и выбросила мои снимки. Особенно мне было жалко то фото, где она обнимала меня сзади и счастливо улыбалась в камеру.

«Что ж, пора и мне освободиться от груза прошлого и почистить свои архивы», — подумал я и стал разгребать бумаги. Первое же письмо оказалось моим, написанным в дни разлуки с женой, уехавшей на север к матери сразу же после нашей свадьбы, и я стал читать его. Написано оно было в форме рассказа с названием «И снова как прежде…» и даже с эпиграфом, который я здесь снимаю за неуместностью. Вот оно.