Хорошие люди

— Гардероб стриптизерши, что ли? — Атмосфера накаляется, и в выражениях никто не стесняется.

Тыковка растеряна, не знает, что делать, а вожатой рядом нет, чтобы помочь.

— Ребята, отгадайте, кто я? — заискивающим голосом Тыковка просит поддержать ее игру.

— Баба Яга! — дружно, в один голос вопят ребята, отталкивают ее в сторону и звонкими ручейками просачиваются в столовую. И мы, все, кому не досталось таких красивых костюмов, чувствуем себя отомщенными.

Но некогда радоваться мелочам жизни, в ворвавшейся толпе мы ищем предмет наших страданий и активно вращаем головами во все стороны. А вот и он — Oh, you could find better things to do than to break my heart again! А что? В общем-то неплох кавалер. Жаль, что он сам об этом не знает. Сейчас тебе все откроется, счастливчик.

— Как ты думаешь, Эдита, может, пора? — спрашиваю.

— Вот сейчас в самый раз, — отвечает та, откидывая со лба слипшиеся от жары черные волосы, — пока он не подсел к друзьям, надо перехватывать.

Эдита делает условный знак Асе, Ася — впервые без наушников и даже матери не звонит, дело-то ответственное, — передает эстафету Алсу, Алсушка словно ненароком подталкивает Адель в спину. Еще и еще раз — сильнее. С укором смотрим на Адельку, у той творческий шок.

— Девчонки, я боюсь, — выдавливает она, — вдруг не возьмет и надо мной посмеется.

— Не дрейфь! — шипим на нее угрожающе. — Складывай губы сердечком и вперед!

Адель вздыхает и вялыми руками начинает доставать подарок. Но что это? Вероятно, валентинка намокла в жару от пота, и на наших глазах, как в замедленной съемке, она разрывается пополам. Мы замираем в ужасе, и живописная картинка наша называется «Последний день Помпеи». Мы боимся пошевелиться и округлившимися глазами смотрим на Адельку. Ее длинные, густо намазанные тушью ресницы хлопают, как у куклы, хлопают и хлопают, появляющиеся из-под них зрачки неподвижны, и нам становится страшно. «Сейчас она заплачет», — думаю я. Нет, она не заплакала — заревела в рев, о май гя-ад, на глазах у принца своей мечты. Тушь вмиг черными молниями пропахала-обезобразила бледное лицо Адель, и напомнила мне она черно-белого Элиса Купера, стоящего на сцене в мелькающих лучах юпитеров. Пока мы тормозили, сбежались девчонки из нашего отряда, и увели Адельку в палату, и принялись успокаивать кто как может.

Можно ли успокоить человека, когда у него трагедия? Когда незачем больше жить? Когда отчаяние охватывает, и держит мертвой хваткой, не давая пошевелиться, и душит… Я теперь точно знаю, что можно. Мальчишки наши, которых мы и за людей-то раньше не считали, сделали это.

А было так. Поначалу они заглядывали в нашу палату, но мы их отгоняли. А потом у Адельки пошла кровь из носа. И мы запаниковали. Йоршик первым пробился в палату с мокрым платком, уложил Адель в постель носом кверху и давай оттирать кровь, прямо медбрат, так трогательно.

— Кровь — это не страшно, — сказал он. — Не надо бояться.

— Лера, — позвал он Валеру Васильева, длинноволосого прыщавого парня, — ну-ка, дай мне по носу.

А Лера с виду — прирожденный дантист, попадет по зубам — не соберешь. Он даже не удивился неожиданной просьбе, по-китайски сузил глаза и резким выпадом — привычное дело — нанес короткий удар. Кровь из разбитого носа потекла на пол. Девчонки отскочили в стороны и молча таращились на придурков — не каждый день творческий шок настигает дважды в течение часа. Лера, довольный произведенным эффектом, попросил:

— Я тоже хочу кровь из носа.

Йоршик аккуратно исполнил просьбу. Что тут началось!

— Я тоже хочу кровь! — длинноногий Гусь склоняется к щупленькому Гоше и с удовольствием принимает пару тумаков.

И пошла цепная реакция. Вскоре все мальчишки стояли перед Аделькиной кроватью, с гордостью демонстрируя расквашенные носы и размазывая кровь по щекам.

— Это вы для меня? Чтоб поддержать? — Адель уже не ревела, она успокоилась и погладила Йоршика по разбитому носу. — Не надо было, — улыбнулась она.

Ее улыбка вывела нас из оцепенения, все радостно загалдели. Ася схватила телефон и стала названивать матери, а Гусь, довольный, помчался куда-то мимо меня, и я не удержалась от искушения: совершенно автоматически выставила ножку, надеясь, что он заметит и перескочит, но он не перепрыгнул, зацепился и «взлетел», смешно размахивая руками, как крыльями, а потом рухнул подстреленной птицей. Это был явный перебор с эмоциями — я убежала и спряталась. Так, на всякий случай. Мы — подростки, мы сначала делаем, а потом думаем. И еще у нас бывают прыщи.

* * *

Перед ужином пришел Роман. Посмотрел на разбитые физиономии, неодобрительно покачал головой. Потом заговорщицки подмигнул и сказал: «Будем делать флешмоб — самый современный способ повеселиться самим и повеселить других». Мы окружили нашего любимца: «Это как?» Оказалось, все просто: во время ужина он даст команду, и мы, девчонки из пятого отряда, разбежимся с вытаращенными глазами по столовой с криками: «Хомячка не видали?» — будем наблюдать глупую реакцию на нашу выходку и, по всей видимости, веселиться.