Хорошие люди. Повествование в портретах

У обочины, перед своими домами, сидят рядышком на раскладных стульчиках две бабушки. Торгуют они проезжим картошку, вязки лука, разномастные баночки солений, варений.

Приглядишься, выберешь бабушку, которая посимпатичнее. Перейдёшь дорогу, приценишься к картошке. Хорошо бы целое ведро купить.

Поведёт хозяйка к дому, картошку насыпать, завешивать. Через крыльцо, через подсенцы зайдёшь на застеклённую террасу.

Прохладно тут. Пустовато. В угол задвинут круглый раскладной стол под выгоревшей клеёнкой, уставленный горшочками из-под рассады, пакетиками семян. На полу разостланы газеты, на них – трёхлитровые банки огурцов, большущие полосатые кабачки, рыжие тыквы. Вдоль стены раскрытые ещё мешки картошки стоят.

Эх, не для того она, не для того терраска эта строилась…

Взвесили картошку, рассчитались. Уйдёшь обратно, на свою сторону. Бабушки снова рядом усядутся. А ты всё смотришь и смотришь на ту терраску.

* * *

Пристраивали её к обновлённому, обшитому свежей доской дому для радости, для общих летних посиделок. Тогда чуть прибавилось достатка в семье, дети уже подрастали.

Ладили её по тёплой весне, отец вместе с сыновьями. Стучали в вишнёвом саду топоры-молотки. Вишни всё мешались ветвями, лезли под руку. Обсуждали и спорили, какие вырубать, какие оставить. Пусть в окна заглядывают.

Работалось споро, в теньке у крыльца стояла банка холодного компота, все к ней по очереди прикладывались, день жаркий.

Вокруг банки кружили осы, слетевшись на сладкое. И столько их за день налезло внутрь, к оставшимся на дне сладким долькам яблок…

Вечером отец пошёл на открытую ещё, недостроенную террасу, покурить. Стоял там в тем ноте, думал, намечал что-то. Пахло струганой доской.

На следующий день стеклили. Вставили большие, решётчатые окна, по низу рам пустили маленькие цветные стёклышки, зелёные и красные. Потом красили террасу жёлтой краской. Рыжик, кот бестолковый, обвалил тогда целое ведёрко той краски с козел, прямо на молодые георгины! Мать ругалась… Да всё одно георгины те пересаживать собирались, а под терраску виноград девичий, вьющийся, засадить. Он по осени краснеет листьями, красиво будет.

А сейчас терраса покрашена голубым, как и весь дом. Только краска уже облупилась, пошла растрескавшейся шелухой, и видно из-под голубого тот самый жёлтый цвет.

* * *

А тогда, да, засадили понизу девичий виноград, принялся он быстро. Летом уже зажила терраска. Младший спал там на старой тахтушке, даже в холодные ночи, под двумя одеялами. Рвался закаляться. А так – чаёвничали на ней по вечерам всей семьёй. Сидели за круглым столом, букет там стоял, его всегда, накрывая к чаю, отодвигали туда-сюда, чтобы не мешался.

На закате мама затворяла окно, от комаров, и пёстрые пятна света от тех цветных стёклышек, что по низу рам, плыли по полу, взбегали по бревенчатой стене, замирали там. И отсвечивали на потолок, где сквозь доски пробрался стебель винограда. Упорный он, пролез под тёмной крышей и выбрался к свету, сюда, за провод уцепился, обвил его от крепежа к крепежу. Листья вон распустил.

А когда бывали гости, круглый стол расставляли, так что и места лишнего не оставалось. Кто на стульях, кто на тахтушке сидел. На ней, правда, низко, проваливаешься, ну да ничего…

Виноград тот девичий потом совсем от рук отбился. Все окна затянул, на крышу полез. Жаль, что вырубить его пришлось. Это уже когда сыновья выросли, разъехались, присмотра за домом меньше стало.

В голубой-то цвет дом опять вместе красили. Только возились в основном сыновья, отец больше командовал. Хотя силы у него долго хватало. Как раз на следующий год, как обновили дом, жуткая буря в посёлке случилась. Ветер страшнющий был. Думали, высадит ветром окно террасное. Так отец на терраску выскочил и всю бурю то окно держал. Упёрся ногами, а руками окно враспор прижал и удерживал. А оно мелкой дрожью тряслось, дрожало.

На следующий день оба сына примчались из города, напуганные, как тут, не сорвало ли крышу? А ничего, только вишню старую повалило. А так ничего.

Пока отец был, так или иначе справлялись. Справлялись.

Смотришь сейчас от автобусной остановки на ту терраску. Цветные стёклышки светятся по краю оконной рамы. Но не все они целы. Выбитых нету, но несколько – обычными заменены. Видно, вылетели те, побились со временем.

Дом этот таким маленьким кажется под высокой багряной осиной. А терраска – и того меньше.

Долетает обрывок разговора двух хозяек:

– …Он мне уж плешь проел: продай да продай… К нам перебирайся. А куда ж я всё оставлю? И кошка, и Дружок…

* * *

Когда едешь по шоссе сквозь деревни, редкий дом стоит без терраски с решётчатыми окнами. То справа она пристроена, то слева. Не очень полезная это постройка. Для радости она, для беспечности. Тепло от террасок на сердце. А иногда – вот так, как сейчас…

На следующий год проезжала я мимо тех домов вдоль шоссе. На заборе крупно краской было написано: «Продаётся». Я не успела заметить, на каком именно.

На том или на следующем?..

Глава 13. Водонос

– Вода идёт! – доносилось с улицы, и хозяйка бежала отпирать-впускать. Дядя Ваня воду принёс.