Хороший братец – мертвый братец

– Не надо, – отрезала хозяйка. – Отправьте утром на медосмотр, и если здоров, то откормите к двадцатому числу.

– К двадцатому нам, Фатимат Ахмедовна, не поспеть…

– Постарайтесь! И не вздумайте пичкать его какой-нибудь дрянью. Никаких гормонов. Никаких анаболиков. Продукт должен быть экологически чистым. Я проверю.

– Они все равно не успеют. Лучше отдай его мне, – капризно сказала златовласая. – Я хочу с ним поиграть. Смотри, какой он лапушка. Настоящий питекантроп.

– Дашка, не дури, – строго сказала Фатимат.

– Ну-у-у пожа-а-алуйста, – протянула Дашка. – Я еще никогда не баловалась с питекантропом.

– Если тебя тянет на съестное, то позабавься с морковкой, – высокомерно бросила Фатимат и убрала руку с Дашкиной талии.

Она отвернулась от своей спутницы и всмотрелась в полутьму вольера.

– А там что еще? Ничего не разберу. Дайте свет.

Щелкнул выключатель, под потолком камеры засияли люминесцентные плафоны и ярко осветили угол, где лежали липун и склонившийся над ним Сныч.

– Что это за сиамские любовники?

Липун зашевелился и жалобно застонал.

– А это… – начал повар-толстяк, но хозяйка его не слушала:

– Господи, глазам своим не верю… Неужели липун?

– Вот именно, вот именно, – подхватил толстяк.

– Уберите освещение. Живо, – скомандовала Фатимат. – Очень нестойкий продукт. Портится на ярком свету.

Плафоны погасли. Люди по ту сторону решетки всматривались в полутемную клетку.

– Какая удача, – проговорила Фатимат. – Это же мечта!

– Совершенно верно, – повар потер руки. – Липун натюрель с хрустящей корочкой. Жарится целиком без разделки и потрошения в раскаленном масле и подается без гарнира.

– Фу-у-у-у, – передернулась светловолосая красавица. – Гадость! Кто его станет есть с кишками и дерьмом?

– Какая ты у меня дурочка, – сказала Фатимат. – Маленькая серая провинциалка. Откуда у липуна кишки.

– Старинный рецепт, – продолжал повар. – Теперь это блюдо нигде не готовят. Даже в Германии. Перевелись липуны. Единицы остались только у нас в России…

– Разошлем приглашения, – сказала Фатимат. – Со всего мира народ съедется.

– Ну да, липун-сейшен, – язвительно сказала Златовласка.

– Помолчи, – бросила Фатимат и повернулась к Матвееву, который отирался где-то сзади:

– Где вы его достали?

– Кукуй загнал.

– Егерям премию, – распорядилась хозяйка.

Она на мгновение задумалась.

– И вот еще что… Я передумала. Этого героя, – Фатимат кивнула на Лома, – откармливать не надо. Отдайте его кукую. Надо поощрить за удачную охоту.

Земляной ключ

Все началось с того, что я нашла серебряную ложку.

Она лежала на маленькой лужайке – той, что между грядкой с флоксами и дорожкой из квадратных бетонных плит, ведущей к боковой калитке. Это единственный на нашем участке ничем не засаженный клочок земли. Ложка ярко блестела на зеленой мокрой траве и ничем не походила на предвестницу страшных событий. Я и заподозрить не могла, какой кошмар ждет нас в скором будущем.

Я умылась, включила электрический чайник и только тогда вышла из кухоньки на лужайку, чтобы обследовать предмет, появившийся невесть откуда.

Мама, оказывается, уже проснулась и стояла на крыльце нашего домика.

– Ах, – говорит, – солнышко! И воздух замечательно чистый, и выспалась я сегодня так славно… Ночью совсем не задыхалась. Оленька, а куда дым девался?

– Ночью дождь прошел, мама.

– Наконец-то! А что это ты, Оленька, рассматриваешь?

– Старинную ложку.

– Что?

– Ложку!

– Ножку?.. Какую ножку?

– Ложку, мама! Ложку!!!

– Ах, ложку, – протянула мама и пошла проведать огурцы в нашей полиэтиленовой мини-оранжерее.

За завтраком мы изучали и обсуждали находку. Я не знаток древностей, но она показалась мне очень старой. Была она намного больше тех столовых ложек, что сейчас в ходу, и очень тяжелой. Ручку украшал полустертый вензель с короной.

– Может, Роксай откуда-нибудь принес, – предположила мама.

– Мама, – сказала я, – он же ночует с нами в доме. А кроме того, он собака, а не сорока.

Роксай в это время лежал на полу и внимательно следил за нашей трапезой, дожидаясь своего часа. Было видно, что его интересуют вовсе не ложки, а их содержимое. Впрочем, это и так давно известно.

– Надо поспрашивать соседей, – решила мама. – Видимо, кто-то обронил.

Мне было трудно представить, что соседи по ночам бродят по нашему участку с наборами столового серебра, но все же на всякий случай я поговорила и с Марией Семеновной, и с Иваном Гавриловичем… Никто, разумеется, ложку не терял, и она поселилась в кухонной тумбочке вместе с прочей разнокалиберной дачной посудой.

К полудню в воздухе вновь повисло марево, и мама опять начала покашливать и жаловаться на удушье. Мы никак не могли установить, где ей лучше – в городе или на даче. Вокруг Москвы горели под землей торфяники, и спасения от дыма не было нигде. Увезти бы маму куда подальше от здешних мест, но не по моим это доходам…