Хороший братец – мертвый братец

Еще пара минут, и лес расступился. Проселок, как ручеек в реку, влился в широкое шоссе, покрытое гладким асфальтом. «Запорожец» весело зашелестел шинами.

– Лом, – простонал Сныч, – он меня сосет.

Но Лому было не до него. Он не отрываясь смотрел в боковое зеркало, пытаясь понять, кто их нагоняет. Сзади медленно, но неуклонно наплывали две тусклые фары… Нет, два огромных светящихся глаза.

Кукуй!

Выбравшись на автомагистраль, он встал на четыре лапы и тоже прибавил скорости. Так вот почему он замолк. Не хочет тратить зря силы. А «запорожец» уже на пределе. Больше из него не выжмешь.

Белый, светящийся в свете фар барьер на краю магистрали обозначил резкий поворот налево. Лом, не снижая скорости, вписался в крутую дугу и увидел высоко в ночном небе гигантские алые буквы:

Restaurant Лукоморье Hotel

Поодаль от дороги на бескрайней поляне стоял подсвеченный прожекторами дворец с башенками, гигантскими панелями из черного стекла, арками, эркерами, словно волшебная проекция из иного мира, материализовавшая в глухом лесу. От дороги ко дворцу тянулся широкий подъездной путь. «Запорожец» резко свернул на него, чуть не угодив в кювет, и подлетел к прозрачному вестибюлю, ярко светящемуся в ночи мягчайшим, уютным, благополучным, по-особому добротным европейским светом.

Лом выскочил из машины и бросился вверх по широким мраморным ступеням. Стеклянные двери бесшумно раздвинулись перед ним сами собой. Лом вбежал в вестибюль и только там обернулся, чтобы посмотреть, не догоняет ли кукуй. А тот был уже на подъездном пути, ярко освещенном ртутными лампами.

Оказалось, липун может передвигаться и сам. Причем очень проворно. Они со Снычом на удивление быстро приладились передвигаться совместно и боком ковыляли вверх по ступеням. Двери пропустили их и мягко сдвинулись.

И Лому явственно представилось, как прозрачные створки с той же предупредительностью расходятся перед кукуем, тот врывается в вестибюль и…

– Не трусь, мужик, – сказал кто-то рядом, словно прочитав его мысли.

Только сейчас Лом увидел людей в вестибюле. Возле него стоял человек в парчовом кафтане, высокой боярской шапке и с посохом в руках.

– Вход блокирован, – сказал боярин. – А стекло бронированное.

Кукуй с разбегу грянул в дверь и распластался по ней, глядя в вестибюль. Огромные когти с визгом царапали прозрачную преграду.

– Х-ХРЫ-Ы-ЫХ-Х ЧЕ-ЕЛОХ-Х-Х-Х-Х-Х…

– Нет, братец, без галстука к нам не пускают, – пробормотал боярин.

– Меня-то пустили, – сказал Лом.

– Ты дело совсем другое, – сказал боярин.

Он обернулся, подзывая к себе стрельца с саблей на поясе.

– Матвеев, возьми пару ребят и проводи гостей.

Несколько стражников окружили беглецов и повели к лифту в глубине холла.

Войдя в кабину, Лом обернулся. Кукуй все еще пытался проломиться внутрь и завывал, как пожарная сирена. Пара охранников в стрелецких кафтанах подошли к самой двери и, гогоча, водили руками по стеклу, делая вид, что гладят тварь.

– А ну прекратить! – прикрикнул боярин.

Что было дальше, Лом не видел. Лифт закрылся и двинулся вниз. Они вышли в каком-то коридоре с выложенными белым кафелем стенами.

– Передохнете у нас немного, перекусите и… с богом, – сказал Матвеев.

Видимо, он был у охранников за старшего. Его кривая усмешка очень не понравилась Лому. Он кишками чуял что-то неладное. Он незаметно окинул взглядом провожатых, прикидывая, с кого начать в случае чего. Но Матвеев, словно опять угадав, о чем он думает, слегка выдвинул из ножен сабельку, Лом сразу же понял, что клинок не бутафорский, а самый настоящий, и очень остро отточенный.

– Вам сюда. Прошу, – Матвеев распахнул какую-то решетчатую дверь и отступил в сторону, пропуская вперед не то гостей, не то пленников.

– Нет, вы первым, – любезно поклонился Лом.

А рука уже выхватывала ТТ, который Лом еще в лифте тайком вынул из кармана и сунул за пояс, прикрыв полой куртки. Нажать на спуск он не успел.

Очнулся Лом от голосов и боли в затылке. Он понял, что лежит на бетонном полу, с трудом приподнялся, сел и огляделся. На миг ему показалось, что он опять на зоне. Небольшое полутемное помещение. Комната не комната, камера не камера. Две двухэтажные койки, раковина с краном, в углу – унитаз. Одна стена – целиком решетчатая. Такие Лом видел только в фильмах про американские тюрьмы.

За решеткой стояли люди.

Особенно Лому не понравилась одна волчица. Сразу видно, что она здесь за главную. Крашеная блондинка средних лет со смуглой кожей и темными глазами навыкат, низенькая, полная, на крепких кривых ножках. Волчица обнимала за талию высокую тонкую красотку с золотыми волосами. Все остальные – мужики. Ряженые холуи в кафтанах и камзолах. Один – в белом халате и высоком поварском колпаке.

– Эй ты, иди сюда, – приказала волчица.

Лом не шелохнулся.

– Подойди-ка сюда!

– А ты сама сюда иди. Познакомимся, – сказал Лом, выразительно похлопывая ладонью по своей ширинке.

– Еще один крутой, – презрительно фыркнула волчица.

– Сейчас, Фатимат Ахмедовна, мы его… – начал толстяк в поварском облачении, кивнув стражнику.