Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской

Я нахожусь в очень выгодном положении: музеи – особые территории, у них особые права и привилегии, музеи не существуют отдельно от политики – они всегда «над». Музеи – мосты, которые соединяют людей, страны, позиции, идеи, времена. Наша цель – наводить мосты и беречь их. Мне всегда приятны подобные прогулки, но больше всего меня волнуют результаты подобных экскурсий. Например, с нашим президентом и китайским премьером мы прогуливались по Эрмитажу, по залу Леонардо, и размышляли о высоком – договорились о создании центра «Эрмитаж – Китай». С премьер-министром Монголии – о большой выставке в Монголии: мы ему подарили копию эрмитажного Чингисханова камня, где упоминается, как племянник великого правителя удачно стрелял из лука. Чингисханов камень – гранитная стела с надписями, неким текстом, древнейший памятник старо-монгольской письменности. Надпись посвящена Исунке, племяннику Чингисхана: «Когда Чингисхан по возвращении с захвата власти сартагулов всех нойонов народа монгол поставил на состязание в стрельбе, то Исунке на триста тридцать пять маховых сажен расстояния [прицела] выстрелил из лука». Пустяк, как говорится, а приятно.

У меня два ордена Почётного легиона. Первый орден всегда напоминает визит президента Франции Жака Ширака в Эрмитаж в 2001 году.

Ширак – блестяще образованный человек, изучал русский язык, русскую литературу, он даже переводил «Евгения Онегина», прекрасно знал и любил искусство. Особенно хорошо разбирался в лаосской буддистской скульптуре и долго с удовольствием рассматривал наши экспонаты. Когда его визит подходил к концу, Ширак спросил у посла: «Какая степень Почётного легиона есть у господина директора Эрмитажа?» Посол посмотрел на меня и ответил: «Нет ордена». Ширак с удивлением посмотрел на нас и произнёс: «Что ж, нужно наградить… А орден взять из моего собственного резерва».

Жак Ширак несколько раз приезжал в Эрмитаж и всегда с огромным вниманием и почтением знакомился с эрмитажными сокровищами. Ему очень понравилась выставка Пьера Сулажа, «одержимого чёрным цветом для выражения белого – света». С Шираком можно было говорить об искусстве без всякой политики, это было увлекательно.

За границей мне всегда интересно бывать в музеях – сравнивать, иногда гордиться, часто восхищаться. Даже пять минут в музее для меня – важно, значительно, эти минуты – очень ценные. Всякое, конечно, бывает. Помню, королева Нидерландов пришла открывать эрмитажную выставку, но объявили тревогу – звонок о бомбе. Началась эвакуация, ритм нарушился… Королева посмотрела на нас: «Господа, может быть, зайдём ко мне – я живу неподалёку».

К Эрмитажу невозможно привыкнуть, каждый раз останавливает что-то удивительное, каждый раз – новые открытия и новые вопросы, новые радости и тревоги. С прежним ректором Санкт-Петербургской духовной академии митрополитом Амвросием (Ермаковым) мы о многом беседовали. Митрополит Амвросий – человек очень интересный, глубокий. Десять лет он служил в Петербурге, потом был настоятелем Сретенского монастыря и ректором Сретенской семинарии в Москве, а недавно назначен митрополитом Тверским и Кашинским. Он любит ездить на велосипеде и умеет слушать тишину: «Одиночество необходимо для духовного созревания и роста, одиночество наполняет человека энергией». Впервые после 1917 года владыка Амвросий совершил богослужение в бывшем придворном соборе Спаса Нерукотворного, домовом храме Эрмитажа, и впервые было заключено соглашение о сотрудничестве между светским музеем и религиозным учебным заведением – Санкт-Петербургской духовной академией (сейчас регулярно проводит службы отец Владимир, настоятель Князь-Владимирского собора). Важно: мы решили обсуждать не только научные проблемы, но и все острые проблемы современной жизни. Обсуждать вопросы острые, но не провокационные – нужно научиться говорить о них и не смущаться: «Слова назидают, а примеры побуждают». Нет запретных тем. Мы говорили о том, почему именно сейчас, в наше время, возникает интерес к размышлениям о богословских интерпретациях великих картин, почему особенное внимание вызывают не классические тексты, а апокрифические сказания и толкования величайших религиозных событий, и почему в живописи много не традиционных, а именно апокрифических деталей – на что они намекают, что скрывают и что обнажают?

Я много думаю о религиозных картинах – много вопросов, сомнений, проблем. Великий Эль Греко… задал много загадок. У нас хранится его великолепная, великая картина «Апостолы Пётр и Павел». Есть смысл задуматься, каким удивительным образом судьба художника, его искания, его сомнения отражаются в его работах. «Полотна отступившего от правил грека, висящие перед нами как вертикали скалистых берегов далёких стран. Нет другого художника, который бы так затруднял проникновение в свой внутренний мир», – писал испанский философ XX века Хосе Ортега-и-Гасет.