Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской

В 1927 году Тройницкого освободили от должности директора Эрмитажа и перевели в Отдел прикладного искусства, но и там он не успокаивался – мешал осуществлению грандиозных планов, раздражал.

В 1928 году была создана интересная контора – «Антиквариат». Её задача – скупка и реализация антикварных вещей. Деятельность её была долгое время засекречена, руководство – партийные работники высокого ранга. Георгий Пятаков, председатель Госбанка и член Комиссии по наблюдению за отбором и реализацией антикварных ценностей, давал строгие и чёткие указания: «Для того, чтобы иметь возможность преодолевать саботаж интеллигенции, которая сидит на этом деле, на музейном деле, нужно на реализацию посадить людей, которые в этом ничего не понимают». Например, первый такой председатель – Абрам Гинзбург, и даётся характеристика: «Он только что начинает отличать Рафаэля от Рембрандта, и он хороший товарищ». После посещения Эрмитажа товарищ Гинзбург искренне удивлялся: «Неужели же находятся дураки, которые за такую ерунду платят деньги?» Покупали охотно – «Советы распродают музейные коллекции»…

Сотрудники Эрмитажа вспоминали, как отдавались приказы, например, остаться после работы, снять со стены «Благовещение» Ван Эйка и отвезти картину в Наркомат внешней торговли. Вопросов рекомендовали не задавать.

Сохранился изумительный документ, рассказывающий о той эпохе, – записные книжки Елены Григорьевны Ольденбург, сотрудницы Отдела Востока, жены Сергея Фёдоровича Ольденбурга. Великий востоковед, крупнейший деятель Российской академии наук много выступал против расхищения сокровищ Эрмитажа государством. Некоторые материалы просто не могу не прочитать: «Седьмое марта 1929 года. Утром уже к 11 часам Сергей [Ольденбург] был у директора Эрмитажа Сергея Павловича Кларка. В Эрмитаже работает теперь комиссия по изысканию вещей к продаже. Что творится в картинном отделении, бедные наши картинщики, на них лица нет. Все картины из запасов – все в продажу. Все допытывались – где же тайные кладовые? Где запрятаны драгоценности? Взломали пол, шарили под полом, смотрят в печных трубах, отдушинах. Тяжёлая обстановка. Кларк просил Сергея вступиться за Эрмитаж». Сергей Фёдорович тогда активно вступался, писал Горькому – одному из инициаторов этих продаж: «В Эрмитаже большое волнение, убрали одну из лучших картин Эрмитажа Рембрандта “Даная”. Все спрашивают – где же она?» Далее в записках Елены Григорьевны Ольденбург: «21 сентября. Была в Эрмитаже часа три. Картина Рембрандта “Даная” снова на своём месте. Нового ничего, кроме ареста Боровки-Эрштедт».

В такой обстановке жил Эрмитаж, при этом делал экспозиции, выставки, разрабатывая новые научные темы, изучал проблемы. Жил и сопротивлялся. Конечно, сильно сопротивляться было трудно, и нам ещё предстоит выяснить всю историю, тем более что она обросла легендами. Например, история о том, как в конце 1920-х годов самые лучшие шедевры картинной галереи были перенесены в особую кладовую Отдела Востока. Есть предположение, что таким образом пытались убрать эти картины с самых видных мест, куда обычно приходили начальники и отбирали шедевры на продажу.

Бывало – присылали довольно безграмотные бумаги, где Ван Дейка путали с Ван Эйком. У меня есть статья о том, как «Бокал лимонада» Герарда Терброха остался в Эрмитаже. «Бокал лимонада» – одна из лучших картин Терброха, её хотел купить Галуст Гюльбенкян – известный британский финансист и нефтяной магнат. Не дать ничего ему было нельзя, поэтому продали совсем другого Терброха, не самого лучшего. Была довольно грозная переписка по этому поводу, но эрмитажники сумели отстоять свою позицию. Часто возникали ситуации, как во время обороны: любой окопчик, любой ров, любой надолб немного останавливает вражеские войска. Всё время старались затормозить это наступление.

Книжечка. «Дело № 75. Чистка государственного Эрмитажа. Часть 5». Стенографический отчёт заседания комиссии и публикации в газетах: «Гнездо вредителей в Эрмитаже. Государственный Эрмитаж – мировая сокровищница, где собраны величайшие творения Востока и Запада. Он не сумел за 13 лет пролетарской революции перестроиться на службу культурной революции, соответственной принципам марксистской методологии. Начнём с руководителей. Последние годы директором Эрмитажа был Тройницкий. Это, пожалуй, один из самых опасных вредителей в Эрмитаже. Прикрываясь лояльностью к советской власти, систематически вёл вредительскую политику в музее, всеми силами сопротивлялся советизации Эрмитажа, окружил себя контрреволюционными элементами. Вместе с этой шайкой интервентов Тройницкий ждал момент, когда Ленинград станет вольным городом. Тройницкий способствовал уходу в белую эмиграцию членов своей группировки…» И далее, и далее, и далее – весь список тех, кого осудили и вычистили: Головань, Кубе, Максимова, Мацулевич – все золотые имена в истории нашего искусства и в истории Эрмитажа.