Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской

146 ребят живы и здоровы, шлют приветы своим родителям. Наша дорога была очень трудной – мы не только не могли уложить детей спать, мы даже не могли их посадить. Я уже не говорю о педагогах – еле стояли, примостившись на подмостках вагона. Ехали трое суток. Несмотря на большой запас воды, она на вторые сутки стала иссякать. Кипятка на станции почти не было, а если был – то на 2500 ребят эшелона 80 литров. Каждая кружка воды бралась с боем. Нам пришлось ввести норму: все частные запасы воды были конфискованы для ясельных и младших. Когда мы подъезжали к “Красному Профинтерну”, увидели сотни крестьянских подвод, ожидающих нас. Начали высаживаться из вагонов. За ребятами прислали 100 подвод, и в 12 часов дня 9 июля, в знойный день, при температуре свыше 40 градусов мы тронулись к деревне. Всё население деревни – нарядно одетые люди с цветами в руках – со слезами на глазах встречали нас перед правлением колхоза. Колхозники снимали ребят с подвод, на руках несли их в избы, усаживали за столы. Обед был заранее приготовлен, всё очень вкусно. Затем нам сказали, что уже затоплено несколько бань. Женщины забрали детей, перемыли их всех и принесли в избы чистыми, завёрнутыми в одеяла».

Осенью пришлось с детьми ехать дальше – немец подступал. Поехали на восток, разместились на станции Ляды Верхне-Городковского района Молотовской области. Сохранилось письмо Е. М. Ефимовой Милице Матье:

«Дорогая Милица Эдвиновна!

Вот мы и добрались до места назначения, где будем зимовать. Дорога была длинная и трудная, и самое тяжёлое было то, что наши дети почти все переболели корью. Путешествие продолжалось 38 дней. Несколько детей умерли, несколько детей в больнице в Молотове. В нашем изоляторе тоже лежат несколько детей. Дара Васильева очень плохо выглядит после кори… Целый день ходили по больницам, навещали своих. Будем добиваться улучшения питания для ребят. Конечно, все сильно похудели и ослабли после болезни. Будем делать всё возможное, чтобы детей спасти и укрепить».

Удалось и спасти, и сохранить детей. Не так давно в дар Эрмитажу прислали письма детей тех лет – 16 писем, 16 историй о жизни, о надеждах, о воспоминаниях счастливых дней. Дети писали родителям в Ленинград, старались писать о хорошем, не расстраивать близких. В этой детской заботе много мужества и стойкости, сострадания. На каждом письме есть штамп – «Просмотрено военной цензурой», но нет ни одной вычеркнутой строчки. Написаны письма на тетрадных листках в линейку: с одной стороны – детское письмо, а с другой – несколько слов учителя. Трогательно читать эти письма: открывается многое, о чём, может быть, не задумывались, не очень обращали внимание – детский взгляд на войну и на жизнь во время войны. Нужно ли нам сейчас знать о тех чувствах, о страхах, надеждах, которые испытывали дети войны?

Кольцо блокады сомкнулось. Третий эшелон, подготовленный к эвакуации, уйти не успел – сокровища вернулись в Эрмитаж. Их надо было надёжно спрятать. К сожалению, обнаружились и потери – исчез шедевр Антониса Ван Дейка «Святой Себастьян». Искали долго, тщательно, всё проверили и перепроверили – не нашли. До сих пор не знаем, куда исчез «Себастьян», кто посмел помочь ему исчезнуть – мучительная тайна. Но, надеюсь, когда-нибудь… всё тайное рано или поздно станет явным.

События не радовали – в городе становилось тревожно.

Ольга Берггольц записала в дневнике:

«Без четверти девять, скоро прилетят немцы. О, как ужасно, Бог мой, как ужасно! Я не могу отделаться от сосущего, физического чувства страха. Какое унизительное чувство. Я чувствую, что что-то во мне умирает».

Дмитрий Шостакович:

«До этих дней я знал лишь мирный труд. Сейчас же я готов взять в руки оружие! Я знаю, что фашизм и конец культуры, конец цивилизации – однозначны. Я знаю, что спасти человечество можно только сражаясь».

Единственное, что можно противопоставить варварству, жестокости, отчаянию – это духовное сопротивление. Культура – единственное средство, которое помогает сохранить силы и человеческий облик в самые жестокие времена. Культура укрепляет силы души и не позволяет им расчеловечиваться.

Город был окружён со всех сторон немецкими войсками. Блокада наступила внезапно, и город не был готов – не было запасов ни продовольствия, ни топлива. Почти три миллиона людей оказались в страшной ловушке. В дневниках того времени люди писали: «Дожить бы до травки»; «Как тяжело, как страшно жить»; «Кому верить?!». Отчаяние, растерянность, ужас подступали к городу.

В Эрмитаже началась будничная жизнь. Орбели принял верное решение: спокойно работать, как прежде, только ещё строже. Борис Борисович Пиотровский вспоминал: