Хосе Рисаль

На втором романе еще больше, чем на первом, сказывается влияние европейской приключенческой литературы. Как уже говорилось, Симон — это филиппинский Монте-Кристо, и его личная месть служит стержнем всего повествования. Влияние Дюма сразу же отмечается современниками и ставится Рисалю в заслугу. По выходе романа в свет филиппинская колония в Барселоне обращается к нему со следующими торжественными словами: «Прославленный патриот! Твое новое произведение, стиль которого сравним только со стилем Александра Дюма, читается с захватывающим интересом всей филиппинской колонией в Барселоне; оно является образцом, бесценной жемчужиной для испанской литературы, ныне находящейся в упадке. Твои периоды полны энергии и силы, что заставляет вспомнить страстность прокламаций… Его (романа. — И. П.) страницы — это поток возвышенных и патриотических мыслей… Как новый Моисей, своей бессмертной работой ты дал филиппинцам десять заповедей, выполнение которых приведет к политическому освобождению и человеческому благородству».

Оставим на совести авторов послания утверждение об упадке испанской литературы, усомнимся и в том, что труд Рисаля есть образец для нее. Но отметим то, что нами уже неоднократно подчеркивалось: заимствования (в данном случае у Дюма-отца), сентенции политического характера («страстность прокламаций») и возвышенный язык для филиппинских читателей неоспоримое достоинство. Таковы читательские запросы аудитории, таково и внутреннее понимание писателем своих обязанностей.

Восторженных отзывов много. Лопес Хаена, братья Пардо де Тавера, Хуан Луна и, конечно, верный друг Блюментритт восхищаются романом и спешат поведать автору о своем восторге. Но есть отзывы и противоположного характера, причем не все они необоснованны.

Наиболее важно для Рисаля мнение дель Пилара. Он заранее ждет отрицательного отзыва, что видно из сопроводительного письма, посланного вместе с экземпляром романа: «Лучше поручить отрецензировать роман тому, кто хуже всего о нем думает, или вовсе обойтись без рецензии. Как хотите… Лучше было бы, если бы «Соли» подвергла мою работу нападкам, тогда она завоюет репутацию противницы подрывных идей… «Соли» может создать рекламу, когда я уеду, но лучше не стоит, мне все равно, все бесполезно».

Дель Пилар откровенно пишет, что роман ему не нравится, на что Рисаль отвечает: «Благодарю тебя за отзыв о моей книге, я высоко ценю твой вердикт — «Мятеж» хуже «Ноли». Говоря откровенно, без всякой иронии и двусмысленности, я и сам разделяю твое мнение. И для меня «Фили» хуже «Ноли», поэтому я не без горечи читаю письма тех, что считает наоборот. Блюментритт, все друзья в Париже и Барселоне твердят мне. что «Мятеж» лучше, потому что они хотят быть любезными; я приписываю это их доброте, ты — первый, кто говорит мне правду и чье мнение совпадает с моим. Мне это льстит — значит, я еще не потерял способность оценивать себя».

Заметим, что неодобрение романа дель Пиларом скорее всего вызвано несогласием с сепаратистскими идеями, выраженными в нем. В обоих письмах Рисаля звучит глубокое разочарование, усталость. А ведь всего за несколько недель до того он писал, что считает второй роман «более глубоким и совершенным».

Эпоха творчества Рисаля — это эпоха зарождения филиппинской литературы. Рисаль произносит «первое слово», и не все сказанное им выдерживает проверку временем. Но то, что выдерживает, усваивается надолго: его темы, его герои, даже метафорику легко распознать и в современной филиппинской литературе.

Для своего времени и для своей страны значение романов Рисаля просто колоссально. Они становятся не просто фактом литературы и культуры, но и средством национальной самоидентификации. До их появления национальному самосознанию не на что было опереться в духовной сфере для отграничения себя от метрополии: религия была общей с колонизаторами, устное народное творчество сильно испанизировано, исторического предания, собственной государственности, признанных центров культуры и власти не существовало. В сущности, филиппинцы в конце XIX века все еще определяют себя как обращенных в католичество жителей далекого архипелага, как периферию испанского мира. Только теперь филиппинцы начинают осознавать, что их судьбы отличны от судеб испанцев и отныне определяют себя как людей, у которых есть Рисаль, есть «Ноли» и «Фили». Не случайно сокращенное название первого романа становится популярным женским именем, а слово «Рисалино» (что по-латыни означает «принадлежащий Рисалю») — мужским. Для многих жителей архипелага быть филиппинцем означает «принадлежать Рисалю».