Хождение к Студеному морю

Преодолевая усталость, Корней принялся разгребать снег в том месте, куда уходил потяг. Работая без остановки, словно заведенный, он устал до такой степени, что мышцы отказывались подчиняться. Казалось, что не осталось сил даже пошевелиться, но кто знает, где он – этот предел сил человека?! И есть ли он?

Чуть передохнув, продолжил раскопки. Когда добрался до мешка с мясом, руки так дрожали, что он едва смог настрогать немного. Мороженая зайчатина чуть оживила его. Теперь надо попытаться выдернуть сани. Запрягшись вместе с лайками, потянул. Они вышли из снега на удивление легко.

Корней распаковал мешок с мясом для собак и каждой выдал по двойной порции, а своему спасителю Борою – тройную. Пока лайки грызли мерзлые куски, вожак то и дело поднимал голову и шумно втягивал воздух, словно к чему-то принюхивался.

– Дым чуешь? Так давай, поехали…

Корней забрался на нарты и вскоре отключился. Борой же, на ходу выцеживая нужные струйки, повел упряжку к источнику дыма. В какой-то момент сани пошли слишком легко. Собаки воспряли и побежали резвее. Вожака же это насторожило. Оглянувшись, он увидел, что хозяина нет. Надо возвращаться! Поскольку сразу развернуть упряжку невозможно, умный пес стал, не снижая скорости, плавно заворачивать подопечных…

Скитник ощутил толчки в лицо чего-то холодного и мокрого. Пахнуло псиной. Открыл глаза – перед ним морда Бороя. Затуманенное сознание постепенно прояснялось. В конце концов до него дошло, что он, уснув, вывалился из саней и Борой требует забраться на них. Скитник с трудом исполнил просьбу верного друга и вновь отключился…

Упряжка подъезжала к рогатым чумам, обступавшим несколько больших, судя по желтизне бревенчатых стен, недавно построенных домов. Из одного выбежали дети, но, увидев заросшего, неподвижно лежащего на санях человека, с визгом бросились обратно. Это было стойбище ламутов[84].

Вид огромного человека, неподвижно лежащего на нартах, напугал и женщину, шедшую к проруби за водой. Причитая:

– Эрэ! Эрэ![85], – она бросилась к своему чуму. Услышав ее крик, муж выскочил с карабином.

Поняв, что человек на нартах жив, он позвал сыновей. Втроем они занесли закоченевшего Корнея в чум. С трудом стащили с него стоящие колом меха. Когда снимали торбаса, поразились – одноногий! Пожилой эвен принялся растирать тело собачьей шкурой, особенно старательно белые пальцы на руках и ноге, приговаривая:

– Небо-отец, тепло дай, согрей человека… Небо-отец, тепло дай, согрей человека…

Наконец пальцы незнакомца стали розоветь. Это пошла, распирая капилляры, кровь. От острой пульсирующей боли человек очнулся и застонал.

– Терпи! От твоей боли мне больно, – уговаривал склонившийся над ним скуластый эвен. – Крови дорогу не откроем, пальцы пропадут.

Закончив растирание, он смазал обмороженные пальцы гусиным жиром и повелительно произнес что-то на своем языке.

Молодая плосколицая женщина, порывшись в тюках, принесла старенькую парку, меховые штаны и рубаху.

Хозяин помог Корнею одеться. Подавая кружку парящего чая, заправленного медвежьим жиром, он произнес:

– Пей, ходи в полог, много спи.

Заползая в квадратную меховую конуру, скитник поморщился от ударившего в нос кислого запаха оленьих шкур и человеческого пота. Приглядевшись, различил в тусклом свете жирника женщину. Она лежала у дальней стенки и кормила грудью малыша. Рядом посапывал, зарывшись в пыжиковые шкурки, еще один ребенок лет пяти.

Смущенный Корней замешкался было, но эвен указал на место у входа:

– Тут ложись.

Боль потихоньку отступала. Продолжали гореть лишь пальцы. Мысленно благодаря Святителя Николая и эвенов за чудо спасения, Корней не заметил, как уснул.

Поразительна отзывчивость людей Севера, их простосердечность и радушие. Увидев попавшего в беду человека, северянин не станет допытываться, кто ты, что случилось, а просто примет, оденет, накормит. И будет терпеливо ждать, когда гость сам обо всем расскажет.

Проспал скитник изрядно. Когда открыл глаза, в пологе никого не было. Попытался выползти из него, но пальцы пронзила острая боль. Услышав его возню, сын хозяина приоткрыл полог и помог Корнею выбраться.

Семья обедала, сидя вокруг длинного низкого столика. Ему подали кружку горячего чаю, но он не смог взять ее распухшими, в водянистых пузырях, пальцами. Хозяйка тут же отлила немного в китайскую пиалу и стала поить незнакомца. Потом покормила кусочками вареной оленины.

– Как мои собаки? – забеспокоился Корней.

– Собаки хорошо. Еды давали.

С улицы донесся радостный лай. Это, расслышав голос хозяина, дал о себе знать его спаситель Борой.

Корней хотел было выйти к нему, но эвен остановил:

– Нельзя ходи. Руке худо будет.

– Борой, дружочек, потерпи. Мне пока нельзя на мороз, – крикнул он.

Пес в ответ пару раз пролаял, мол, понял.

К вечеру пальцы еще больше вздулись, набухли новые волдыри. Боль то разгоралась, то утихала. Корней, глядя на свои руки, с тревогой думал о том, что если начнется гангрена – Чукотки не видать.

Хозяйка быстренько сшила ему мягонькие заячьи рукавицы, и к вечеру Корней уже мог ненадолго выходить из чума.