Хождение в Кадис

К восходу солнца они были далеко в его глубине. Сантьяго издалека заметил мачту над горизонтом, и вскоре они оказались возле «Славы Аллаха», могучей каракки Барбароссы. На ее бизань-мачте развевался длинный красный вымпел Османской империи, а золоченые края орудийных портов в высоких бортах ярко сверкали, освещенные лучами восходящего солнца.

Взлетев по веревочному трапу, Сантьяго по-турецки приветствовал столпившихся у планшира пиратов. С этими людьми ему предстояло вместе идти в бой, поэтому он почел за необходимое сразу установить добрые отношения. К его удивлению, пираты имели вполне опрятный вид и рожи у них были вовсе не злодейскими.

Однако больше всего Сантьяго поразило то, что его приветствовали не просто радушно, а как старого знакомого. Видимо, удивление столь явно отразилось на его лице, что один из пиратов спросил:

– Ты ведь тот парень, который уцелел в единоборстве с капитаном?

– Да. Так ты меня запомнил?

Пират улыбнулся, хищно обнажив крупные зубы.

– Не только я, все тебя запомнили. Любой, кто решился поднять меч на Барбароссу, давно кормит рыб на дне океана. Ты единственный, кто остался в живых, как тут не запомнить?

Евреев, с трудом взобравшихся на борт, сразу куда-то увели, Барбаросса отправился на кормовую пристройку, а Сантьяго решил осмотреть корабль. Он думал, будто на него никто не обращает внимания, но стоило ему подойти ближе к пушкам, как рядом с ним возник молодой пират в чалме и полосатом халате. Он совсем не походил на разбойника, лицо у него было скорее добрым, а глаза участливыми.

– Я могу осмотреть корабль? – предупредил Сантьяго его вопросы.

– Конечно, – кивнул тот, – ты ведь теперь один из нас. Но капитан попросил меня на первых порах быть рядом с тобой и для начала отвести тебя в каюту. Меня зовут Сеид.

– А меня Сантьяго! Спасибо, действительно, пошли в каюту, но прежде я бы хотел снять кирасу.

На кирасе прямо в районе позвоночника красовалась солидная вмятина.

– Когда это тебя? – уважительно спросил Сеид. – После такого удара сразу не встают.

– Пришлось не только встать, а еще и попрыгать, – ответил Сантьяго. – Когда мы спускались к пинасу, нас атаковали. Из всей компании только я умел обращаться с мечом.

– А сколько их было?

– Трое. Пока я занимался первым, второй сбил меня с ног ударом топора в спину. Если бы не кираса…

– Здорово! – восхищенно протянул Сеид. – И ты с ними справился?

– Да, уложил всех.

– Я сам не видел, как ты дрался с капитаном, но мне про это рассказывали. Держался на удивление!

– Да что тут удивительного?! – воскликнул Сантьяго. – Я в Навигацком училище не был ни первым фехтовальщиком, ни вторым, ни даже третьим.

– Ну, значит, вас здорово учили, у нас против Барбароссы никто устоять не мог. Ни разу. Вторым или третьим ударом любого укладывал. А с тобой, говорят, он за «скорпион» взялся, мечом не смог достать.

– Да, так оно и было, – подтвердил польщенный Сантьяго.

Каюта, в которую привел его Сеид, поражала своей роскошью. Пол был устлан дорогим восточным ковром, за стеклами буфета, украшенного затейливой резьбой, стояла золотая и серебряная посуда, широкое окно прикрывали занавеси игриво-красного цвета, под высоким потолком висела массивная люстра чеканного серебра. Возле окна покачивалась пустая птичья клетка с открытой дверцей, видимо, узник улучил момент и спасся из заточения. Большая кровать под балдахином занимала правый угол, а в левом располагалась мягкая кушетка, обитая тисненой сарагосской кожей, середину занимал большой стол, у которого стояли прикрепленные к полу стулья.

– Это каюта для гостей? – недоуменно спросил Сантьяго.

– Нет, здесь живет капитан.

– Так почему ты привел меня сюда?

– Так велел Барбаросса. Давай свою кирасу, снесу нашему оружейнику, он живо ее выправит.

Сеид удалился, Сантьяго подошел к окну, отодвинул занавеску и посмотрел на океан. Тот был спокоен, «Слава Аллаха» чуть покачивалась на редкой зыби. Увиденное на палубе удивило Сантьяго. Пиратский корабль всегда рисовался ему грязной посудиной, управляемой оборванными вахлаками. «Слава Аллаха» сияла чистотой, и порядок на ней был ничуть не хуже, чем на каракках военного флота Испании. «Гвипуско» не шел ни в какое сравнение с пиратским судном, только теперь он мог оценить, как запустил свой корабль покойный капитан Луис.

Дверь отворилась, и в каюту вошел Барбаросса.

– Садись, гранд, – предложил он, занимая место во главе стола. – Сейчас подадут завтрак. Поешь и ложись отдыхать, ночью, поди, глаз не сомкнул.

Сантьяго благодарно кивнул и уселся за стол. Любезность пирата настораживала. Манерами он напоминал не морского разбойника, а благородного сеньора, подводили лишь интонации и манера выражаться.