Хождение за два-три моря

В книге было около двухсот страниц. Последние строки выглядели так:

«…цок-цок-цок-цок-цок. Пррр!.. Командир остановил вороного, вылез из седла и снял бурку. Конец».

Этот довольно глупый анекдот вспоминается, когда хочешь описать плавание по реке.

Третий день «Гагарин» идет от Ростова вверх по Дону. Третий день дует горячий, сухой восточный ветер. Река петляет, но ветер, следуя изгибам ее ложа, все равно бьет прямо в лоб. О парусах не может быть и речи: невозможно лавировать на узком фарватере, где то и дело проходят встречные суда. По пятнадцать часов в сутки трещит мотор. У Данилыча его стук начал вызывать профессиональные галлюцинации.

— Хорошо шьем! — неожиданно сказал он сегодня вместо обычного «хорошо идем».

— Что-что?..

— Мотор, говорю. Как швейная машинка: чах-чах-чах-чах…

Действительно: чах-чах-чах-чах… Цок-цок-цок-цок… Мимо нас проходят буи речного фарватера: три тысячи сорок восьмой, сорок седьмой, сорок шестой… На закате ветер стихает. Мы становимся в одной из боковых излучин Дона и ночуем, приняв душ из флакона «Тайги». Восход похож на закат, который прокручивают в обратном порядке: солнце ползет вверх, комары исчезают, ветер снова начинает дуть, а Данилыч заводит швейную машинку: чах-чах-чах…

Иногда нас подбрасывают попутные баржи. Мы швартуемся к борту, глушим мотор, и его сорокасильный тенорок сменяется натруженным басом толкача-буксира: ух-ух-ух-ух… Мы лежим на палубе, стараясь найти огрызок тени. Жара. Ветер. Скука не скука — но монотонность.

Дон — река степная. Как сама степь, он чрезмерен. Широкий, тихий плес, береговые заросли, тихая, уютная протока ведет куда-то вглубь. Поворот русла. Впереди. снова тихий плес, зеленый берег, уютная протока… Поворот. Дон красив. Дон опять красив. Дон снова красив. Даже тягостна эта избыточность, это повторяемость красоты. В море не то: море тоже бесконечно. Но море не периодично.

Впрочем, мы пишем дневник, а не учебник по теории функций. «Монотонность», «бесконечность»… Три дня на Дону были наполнены кочевым бытом, небольшими приключениями и дорожными встречами, как любые дни путешествия. Но если читатель хочет понять то странное ощущение, которое вызывает река, — нужно время от времени прерывать чтение и повторять:

— Цок-цок-цок… Чах-чах-чах… Ух-ух-ух.

I

Из путевых записей Сергея.

На реке берега называют «левым» и «правым», если идут по течению. Мы идем против течения, поэтому впредь, чтобы не путаться, будем называть левый берег правым и наоборот.

Раннее утро. Чах-чах-чах… Причалы Ростова остались позади.

— Знаете, как я назову главу о сегодняшнем дне? — похвастал судовой врач. — «Вперед, на Сталинград!»

Экипаж рассмеялся под влиянием приятной мысли, что Сталинград уже у нас в кармане. Это была типичная ошибка.

«Гагарин» с натугой шел против течения. Буи донского фарватера кренились, рождали буруны; буи как бы гнались за яхтой. Теплый пар стлался над водой. На берегу раскинулись палаточные города. Представители местного туризма еще спали. Ни одной яхты не было видно.

— Где же «Попандопуло»? Катамаран «Мечта» в фуражке с крабом?

— Отстал боец невидимого фронта, — поддержал меня Сергей. — Если вообще когда-либо существовал!

В этот момент раздался всплеск. Запасной багор, багор № 3, каким-то образом отвязался и упал за борт. Мы повернули, но белое древко уже исчезло в белом тумане.

— Черт с ним, — решил шкипер. — Искать не будем, времени жалко. К вечеру должны на Цимле быть.

— Мы что, спешим? Карты все равно ж нет. Будем идти, пока не приедем…

Отсутствие карты никого не смущало. Как же! У нас была туристская схема. «Водный путь от моря Белого до моря Черного».

Судя по «Водному пути», до Цимлянского водохранилища оставалось два поворотика и три шлюзика.

В пять часов сорок минут летнего времени состоялся восход. Мгновенно, как по команде «снять химзащиту», пропал романтический туман. Поднялся горячий ветер. Вместе с утренней прохладой быстро испарялись наши иллюзии.

Впереди сверкали бесчисленные петли Дона. Дон был похож на удава. Удав разевает пасть, и кролик по своей инициативе лезет в открывшуюся нору. В планах «к вечеру быть в Цимле» мы явно сваляли кролика…

— Займусь астрономией, — неожиданно решил Даня. — Очень хочется про звездочки почитать.

— Сварил бы лучше обед…

Но мастер по парусам, захватив школьный учебник астрономии, уже исчез в каюте. Сергей вдруг вспомнил, что давно хотел постирать белье. Он набрал воды, поставил греться у мотора, а сам пока прилег.

— Возьми руль, Слава, — скомандовал Данилыч. — Хочу двигатель проверить.

И он скрылся в машинном отделении.