Хожение за три моря Афанасия Никитина (другой перевод и текстологическая обработка)

Такой «дешифровкой» литературного замысла занимался известный филолог Н. С. Трубецкой в статье, опубликованной за рубежом еще в 20-х годах и недавно переизданной. Н. С. Трубецкой стремился понять эстетическую ценность «Хожения»; он предлагал «подойти к произведениям древнерусской литературы с теми же научными методами, с которыми принято подходить к новой русской литературе. ..», получить «возможность воспринимать и самую художественную ценность этих произведений». ¹⁶Однако решение этой плодотворной задачи осложнялось тем, что, по мнению самого Трубецкого, «наши эстетические мерила настолько отличаются от древнерусских, что непосредственно эстетически чувствовать древнерусские литературные произведения мы почти не можем...». ¹⁷Основное внимание Н. С. Трубецкой уделил поэтому композиции «Хожения», чередованию в нем «довольно длинных отрезков спокойного изложения с более короткими отрезками религиозно-лирических отступлений», причем в расположении «отрезков спокойного изложения» обнаруживалась, по мнению исследователя, определенная симметрия: «статичность» этих описаний нарастала от начала повествования к середине, а к концу постепенно они вновь утрачивали эту «статичность» («отрезки спокойного изложения» приобретали, как и в начале, более «динамический» характер). ¹⁸В чередовании «отрезков спокойного изложения» с короткими «религиозно-лирическими отступлениями» Н. С. Трубецкой усматривал черты сходства «Хожения за три моря» с паломническими «хожениями», но считал, что Никитин не следовал паломнической литературе, а отталкивался от нее. По его мнению, Афанасий Никитин, нагромождая экзотические слова со своеобразными звукосочетаниями, «сознательно шел на то, что читатели не поймут его», ставя своей целью «создание определенного эффекта экзотики, достигаемой необычностью звукосочетаний

¹⁵Ср.: Казакова Н. А. Западная Европа в русской письменности XV— XVI вв. Л, 1980, с. 108—116.

¹⁶Т р у б с ц к о й Н. С. «Хожение за три моря» Афанасия Никитина как литературный памятник. — В кн.: Семиотика. Составление, вступительная статья и общая редакция Ю. С. Степанова. М., 1983, с. 438 (далее: Труб.). Первоначально статья Н. С. Трубецкого была напечатана в журнале «Версты», 1926, № 1.

¹⁷N. S. Trubetzkoy’s Letters and Notes. Hagae; Paris, 1975, p. 86. Cp.: Titu- nik J. B. Between Formalism and Structuralism. N. S. Trubelzkoys «The Journey beyond the Three Seasby Afonasij Nikitin, as a biterary Monument». — В кн.: Sound, Sign and Meaning. Quinquagenary of the Prague tinguistic Circle / Ed. by L. Maleika. XMichigan Slavic^Gontributions, N 6). Ann. Arbor, 1976, p. 305.

¹⁸Труб., c. 439—146.

в, связи с непонятностью самих фраз». ¹⁹Как справедливо заметил исследователь научного творчества Н. С. Трубецкого, в этом случае «Трубецкой видел в тексте Афанасия Никитина особенно крайний пример того,, что формалисты называли «установкой на выражение» и, более того, в форме, близкой к «заумному языку», тому самому материалу, которому были посвящены первоначальные теории формалистов». ²⁰Служа «средством повышения чуждости и экзотичности», нагромождение восточных слов вместе с тем играло, согласно Н. С. Трубецкому, и «символическую роль». В Индии Никитин молился и рассуждал о вере «по-русски, т. е. непонятно окружающим»; после возвращения в Россию «перемена окружения вызвала переворачивание наизнанку языковых выражений психического состояния», и Никитин на восточных языках «пишет теперь такие мысли, которые в Индии приходили ему в голову по-русски.. .». ²¹Как именно происходило такое «переворачивание наизнанку языковых выражений»? Вел ли Никитин в Индии дневник и на каком языке? Никакого ответа на эти естественные вопросы мы у автора не находим.