Хозяйка Кладбища

— А ты уверен, что это физиологически возможно? — поинтересовалась я. — Это ж какую растяжку надо иметь, чтоб вот так?

— Да чтоб тебя… — вызверился он.

— Твоими молитвами, исключительно твоими молитвами. Но знаешь, я женщина честная, и если бы мы были женаты…

Ваше предложение помолвки не может быть отправлено.

Сообщила игра, заставив меня замолчать в недоумении. Эй, игра, этого человека я точно не собиралась видеть своим супругом!

Я вернула перо обратно секретарю, а дневник спрятала в пояс. Прошлась по залу, перестав обращать внимание на Вампу, и он замолчал наконец. Интересно девки пляшут, сказала бы я. Уже второй раз игра сообщает, что мое предложение помолвки не может быть отправлено. Интересно, препятствие сделано руками Малькольма или просто очередное недоразумение в игре? Как бы это выяснить…

— Всем встать, суд идет! — зычно проорал секретарь суда.

Я заняла положенное место, глядя как Джан Галеаццо и два его помощника, на этот раз другие, занимают свои места. В помощниках судьи сегодня были какой–то крестьянин, причем крепостной, и пожилой господин, подсказка которого сообщала, что он Мастер по серебру (4 ранг), в должности Придворного советника и состоит в гильдии Ремесленников. Интересный тут разброс. Надо бы заодно выяснить, как именно назначаются помощники судьи, и можно ли на это повлиять. Судьи уселись и секретарь вызвал меня.

Глава 16

Настало время для второго купленного мной зелья. Вернее это был «Аромат отвращения», понижающий отношение сразу на 30%, но не такой стойкий как моя «Вонь». Другим его достоинством, а равно и недостатком, было то, что отношение снижалось только у одного человека, и можно было выбрать, кого именно. Первые капли упали на Вампу, в вторые — улетели к крестьянину. Думаю, ювелир и сам по себе недолюбливает местного барона–разбойника. Во всяком случае он не скрывает своих неприязненных взглядов в его сторону.

И теперь я говорила. Говорила и говорила. Много. Все, что у меня накопилось к Вампе за эти четыре года. Угрозы при первой встрече. Нападение у ворот. Снова нападение, но уже на повозку. Попытка убийства в лагере (хотя он тут можно сказать защищался). Другие преступления, о которых я не знала, но доказательства которых мне были любезно переданы.

Вампа оценил. Понял, что его подставили по полной. Наверняка он видел как Галеаццо передал мне листки. Успеет ли рассказать кому–то? Важно ли это?

Пока Вампа от всего отпирался, я думала про другое. Если так просто от любых грехов откупиться в соборе, то почему он этого не сделал? Не знал? Не захотел? Или не успел, думал что его прикроют, спасут в последний момент? Ведь весной, при первом нападении он тоже загремел в тюрьму. И вышел, получается, зимой.

— Виновен. Виновен. Виновен.

Единогласно. Суровость закона и тяжесть преступлений. Рецидивизм и неисправимость.

Приговор — смерть. Через повешение.

— Обвинитель обязан присутствовать и засвидетельствовать, — дополнил Галеаццо в самом конце. — Казнь состоится завтра, на рассвете.

Подстава. Один подставил другого, другой третьего. Галеаццо тоже был в списке «Грешников». Галеаццо подставил меня. Вот что важно. Вампа до завтрашнего утра разболтает о виденном в лагере, если не уже. Галеаццо вернул мне за ту подставу на канале. С книгой. Показал всем, что хотя доказательства у него, я — пользуюсь этими доказательствами. И пользуюсь для его блага.

Гадство какое. Хотя я тоже не белая и пушистая.

Или это наоборот, такая защита? Он все–таки передал их мне, а не кому–то другому. Зная, что я пострадаю в следующий же день, он меня таким образом прикрыл, устранив при этом и проблему. Целиком. Чтобы все в городе знали, что нападать на меня все равно, что нападать на него?

«Не страдали невинные серые» — вот что его волнует. По крайней мере он это декларирует, а как там внутри — кто ж знает эту программу.

С другой стороны, все знают про комнатку в соборе. Обнулились и свободны. Нет денег и нагрешил на очень большую сумму, не успев прикрыться? Твои проблемы.

Заседание окончилось и зрители, собравшиеся на процесс, потянулись к выходу. Я нашла свободное место и присела поразмышлять.

Если немного систематизировать все, что мне известно, то паззл пока не сходится. Часть игроков не отсвечивает, я их гербов–то и не видела. Часть активно пытается меня утопить — и, чую, их миссии наверняка столь же миролюбивы, как и моя.

Амир Като мертв.

Игрок церковников связан с покойным, и ему нужна крипта кладбища, которой еще нет.

Игрок Милисенты Уффорд знает семью Аджаи (и меня — бывшую меня — в том числе) и ищет дневник отца. Что же все–таки было в дневнике Меррира Аджаи, что за ним бегает воровская гильдия? В коридоре, где были воры, они ничего не нашли. Но без фонаря там двери и не найти, а без Тайного знания, наверняка высокого уровня, и не пройти.

Чего хочет Сенье, и почему попытался убить меня сразу — вообще за гранью моего понимания. А ведь он тоже вчера вышел. И никак себя пока не проявил.