Хозяйка Кладбища

Я ускорила шаг, пытаясь поймать хоть одного, но они порскнули в стороны, как стайка воробьев. С гиканьем и хохотом мальчишки исчезли в толчее, а я осталась обтекать. Черт. Вроде почти избавилась от Вони, но теперь ситуация стала куда хуже.

В стороне от рынка что–то бликовало, пуская солнечные зайчики мне в глаза.

Я подошла ближе.

Доска объявлений поблескивала, словно обработанная лаком. Четыре объявления, написанные крупным почерком сообщали, что я ленивая, глупая, не годная к работе на кладбище и порчу облик города. И все это в стихах! Видимо, чтобы лучше запомнилось горожанам.

Сорвать эти эпиграммы не получилось, они висели, как приклеенные, а стоимость их удаления игра обозначила в четырехзначную сумму. Тратить столько я не могла и не хотела. Моя репутация в глазах горожан и так невелика, ниже падать просто некуда.

Около собора происходила какая–то суета. Подойдя ближе, я увидела множество нарядных людей, чего–то ожидающих. Широкие главные двери собора растворились и на свет вышла пара, в искрящихся драгоценностями одеждах. На двушке ослепительное подвенечное платье, сияющее и бросающее миллионы бликов во все стороны. На мужчине не менее роскошный костюм, также украшенный золотой вышивкой и камнями. Народ начал кричать здравицы в честь молодых, бросать зерно и цветы.

А я стояла в стороне и смотрела на благосклонно кивающего в ответ на поздравления герцога Сенье. Вот, значит, чем он был занят. Возвращал благосклонность своей невесты и организовывал торжество.

Молодожены уселись в новехонькую открытую повозку (кажется, такой тип называется «фаэтон») и, махая толпе, уехали куда–то в богатую сторону города.

— Какая красота! Уже третья пара за сегодня! — одна из впереди стоящих дам слишком громко прокомментировала подружке происходящее. — Говорят, сегодня еще и разбойник тот, с восточных ворот, должен был жениться, но не судьба. Арестовали его. Завтра казнить будут…

— Да, с судьей нынешним он давно на ножах… — ответила вторая дама.

Шум разговора прервался зычным гласом. Брат Джованни стоял в самом низу поднимающихся к собору ступенек и призывал людей.

— Смотрите! Слушайте! — трижды повторил он, и двери собора отворились снова, выпустив из глубины неразлучную троицу. Отца, сына и (…святого духа, мрачно подумала я) и внука. Похоже, началось то, о чем говорил Форжерон.

Архиепископ недвижимой колонной застыл в центре, его помощники заняли места за плечами.

— Смотри и слушай, люд Мейнланда! Сим днем явлено будет Чудо Господне! — Архиепископ поднял руки и медленно описал ими круг. С его ладоней сорвалось пронзительное сияние, высветлившее изрядную часть площади перед собором. — Всяк вошедший в святое сияние очистится от скверны всякой и примет Господа нашего с сердце своем и в душе своей! Те же, кто несет в душе своей грехи некромантии, колдовства или ведьмовства сгорят в святом сиянии этом!

Вот черт, а это неприятный побочный эффект! Форжерон о таком не предупредил. Или не захотел предупредить?

Несколько людей развернулись и бросились бежать с площади, и мне очень захотелось присоединиться к ним.

Великий инквизитор Савел также поднял руки, описав круг, и положил ладони на правое плечо Адама. Круг света расширился, а затем еще раз — когда и отец Енох присоединился, положив ладони на левое плечо Адама. Теперь купол сияния находился меньше чем на расстоянии вытянутой руки от меня.

Я сделала шаг назад, глядя, как исчезает в куполе света то один, то другой человек. Из–за сияния не могла рассмотреть, что с ними происходит, но наружу никто не выходил.

Меня пробрала дрожь, и я попыталась сделать еще шаг назад. Но чьи–то крепкие руки толкнули меня в спину, заставив потерять равновесие и пересечь границу круга. Я обернулась и увидела человека в темно–синих одеждах. Последнее, за что зацепился взгляд, прежде чем меня залило сиянием — кроваво–красный змей, свернувшийся кольцами на изображении щита. Еще один Игрок.

Я оказалась в киселе. По крайней мере давление света ощущалось именно так. Оно окружало меня со всех сторон, лезло в глаза, уши, ноздри. Замерев, я заставила себя открыть глаза. Люди, оказавшиеся внутри, теперь слегка подсвечивались изнутри, и такое же сияние окружало меня. Оно не несло в себе ни тепла, ни холода. Еще несколько раз вспыхнув вокруг меня, сияние сжалось чуть плотнее, словно плотный гель, и тонкой пленкой растеклось по коже, проникая внутрь через каждую пору тела.

Каким–то образом, я могла ощущать его внутри себя, и это сияние замерло лишь собравшись в тугой клубок в грудной клетке. Я смогла выдохнуть.

Купол сияния рассеялся, и теперь я стояла на площади, вместе с другими людьми. И в каждом из них я теперь могла видеть такой же сияющий клубок. Но несколько людей неподвижными кулями лежали на мостовой.

— Смотрите, чада Господни! Сии люди истинно веруют и приняли в себя очищающий свет! — продолжал вещать архиепископ Адам. Внутри него тоже теперь виделся свет.

Я глубоко вдохнула и встряхнулась. Чувствовала я себя невероятно, прямо–таки невозможно чистой, как после купания в горячем источнике. Интересно, это тоже эффект «Чуда»?