Хозяин корабля

В салоне Хельвен нашёл Марию Ерикову, Трамье и Леминака.

— Как одиноко, — сказала русская. — Сколько ещё времени мы будем оставаться без новостей?

— Ба! — ответил адвокат, — какая у нас сейчас может быть потребность в новостях? Разве мы недостаточно счастливы? Что касается меня, — добавил он, бросая томный взгляд на место своего соседа, — я не нуждаюсь в большем.

— Я, — сказал профессор, — хотел бы знать, выступал ли этот расслабившийся старик Рукиньол в Академии с докладом о диссоциации нервных клеток радиолярий; он, должно быть, наговорил кучу немецкой бессмыслицы.

— А я, — сказал Хельвен, — хотел бы знать, по какому пути мы идём в Сидней?

Он рассказал о своих соображениях.

— Вы уверены, — спросил Леминак, — что Вы не были обмануты?

— Уверен, — сказал Хельвен.

Адвокат, казалось, сомневался.

— Зачем Ван ден Бруксу сбивать нас с курса, когда он сам направляется в Сидней? — спросил профессор.

— Хельвен, друг мой, — насмешливо сказала Мария Ерикова, — не доверяйте своему воображению. Вы иногда грезите о приключениях. Не грёзы ли порождают все подозрения?

— Давайте, — язвительно сказал Хельвен, — не будем говорить об этом. Всё в руках Божьих.

— Что касается меня, — с уверенностью сказал профессор, — я доверяю хозяину. Он парадоксален, но я думаю, что он честный человек и хорошо знает своё дело.

Хельвен не мог не улыбнуться.

Появился хозяин, за ним вскоре последовал стюард, объявивший об обеде.

— Прошу к столу, — сказал Ван ден Брукс; — шеф приготовил нам миногу по-голландски и долму из виноградных листьев по греческой моде. Не сидите на месте!

Он взял Марию Ерикову за руку.

— Как вам на борту, мадам?

— Замечательно, но для меня, — добавила она, — это — сказка, а вы — волшебник. Я боюсь вдруг превратиться в мышь, в белку или в писательницу.

— Ничего не бойтесь, — сказал он. — Я не злоупотребляю своими возможностями, а что касается последнего из превращений, то я не люблю синих чулков.

Он небрежно добавил:

— У меня есть последняя книга мадам Морель. Могу дать вам почитать, пожалуйста.

— Большое спасибо, — ответила русская.

В курительную комнату были внесены ликёры — последние бутылки Вдовы Амфу, и в это время возник Галифакс.

— Вам надо поговорить, капитан? — сказал Ван ден Брукс.

Галифакс подтвердил.

— Прошу прощения, — сказал торговец.

И они вышли.

Когда Ван ден Брукс появился вновь, улыбка дрожала на его пактольской бороде.

— Простите меня, — учтиво сказал торговец, — что я на некоторое время бросил вас.

— Но, поверьте мне… безусловно… как же так!

— И ещё, простите меня за то, что я заберу у вас полную свободу. Видите ли, поверьте мне, мне нужны от вас лишь необходимые меры, касающиеся некоторых сделок…

— …

— Вот; я должен буду не выпускать вас из этих двух комнат, пока вам не будет объявлено, что доступ к палубе свободен.

«Заключённые!» — подумал Хельвен.

— Я принесу вам прохладительные напитки, книги, газеты, журналы, всё, что пожелаете.

— Можно мне второй том Крафт-Эбинга? — спросил профессор.

— Немедленно.

— Мы под арестом? — спросила Мария Ерикова.

— Какие дурные слова! Это услуга, которую я прошу оказать, и вы не можете отказаться. Прошу меня извинить. Необходимая мера…

И Ван ден Брукс проворно, тихо исчез. Чрезвычайно удивлённые, четверо пассажиров прислушивались к скольжению засова.

— Взаперти, мы взаперти, — сказал Леминак.

— Какие странные манеры! — прошептал поражённый профессор.

— Как это всё интересно, — произнесла очарованная тайной Мария Ерикова.

— Хотел бы я знать, — сказал Хельвен, — о сделках месье Ван ден Брукса. Это, должно быть, очень занимательно.

Вошёл стюард с подносом, ломившимся от самых аппетитных лакомств, от венецианских бокалов, в которых пенился снежный и воздушный, как муслин, сорбет, от голландских банок, наполненных имбирными конфитюрами и цветочными и фруктовыми желе. Вслед за ним вошёл коридорный-негр, нёсший над своей кудрявой головой персидское блюдо бледно-синего цвета, переполненное лимонами, цитронами и апельсинами.

— Он всё сделал правильно, — заявил профессор.

— Как можем мы винить его? — сказала Мария Ерикова.

Вскоре профессор Трамье уснул, и мерное дыхание, порождая научные слова, выходило из его приоткрытого рта. Мария следила за клубящимся дымом своей сигареты. Хельвен и Леминак играли в шахматы.

Они думали об ограничениях.

— Хорошо здесь, — сказал адвокат. — Но стоит мне осознать, что дверь заперта, как я начинаю завидовать тому, кто ходит по палубе, разминая ноги.

Как только он сказал это, выстрел потряс корабль.

— Пушечный выстрел! — сказал Хельвен.

Мария Ерикова не дрогнула.

— Вот, — сказал ей Хельвен. — поделом вам. Сдаётся мне, началось приключение.

Профессор вскочил.

— Что это? Что вообще случилось?

Что касается Леминака, то он тщетно пытался разглядеть в иллюминаторе, что происходит снаружи.

От второго выстрела затряслись стаканы и чашки.

— Но это морское сражение, — сказала Мария.

— Берегитесь абордажа, — улыбнулся Хельвен.

Леминак пробормотал, бледнея:

— Но я ничего не вижу, ничего… так, немного дыма!

Что касается профессора, то он зашагал по салону:

— Это непостижимо, непостижимо. Такой воспитанный человек!