Хозяин корабля

Леминак последовал за незнакомкой в коридор и засуетился возле контролёра-негра, говоря на ломаном английском.

— В чём дело?… непонятная задержка… Ах! хороши же эти американские железные дороги!

— Появились некоторые сложности с проездом, месье, — ответил смуглолицый агент. — Поступила информация, что северный край леса горит. Если пожар серьёзный, то нам никак нельзя будет обойти пламя.

— Ну и дела, — выругался Леминак. — И что теперь делать?

— Ждать.

— И долго это будет продолжаться? — вмешался профессор.

— Мы не знаем. Однако не стоит боятся сильного распространения огня, леса влажные и болотистые. Площадь пожара очень и очень ограниченна.

— Ну и сколько ещё?

— Часов десять-двенадцать. Максимум один день.

— Мы пропустим корабль, — простонал Леминак. — Теперь уж точно. Он отплывает завтра в 13:40. А уже 9 часов вечера.

Незнакомка казалась взволнованной и присоединилась к группе людей.

— Вы считаете, месье, — спросила она Леминака, — что мы действительно пропустим «Глостер»?

— Боюсь, что так, мадам, Вы сами видите, как я расстроен. Я устал от этой страны. Здесь тоскливо. Душно. Совершенно не с кем поговорить… Это редкое счастье встретить в таком месте приятного спутника, счастье, что мы вольны высказывать своё мнение о несчастном случае, задерживающем нас.

— Увы! — сказала незнакомка, — теперь мы вынуждены будем оставаться три недели в Кальяо, пожираемые комарами?

— Действительно, никаких отплытий из этого порта раньше, чем через двадцать дней, не будет. Только тогда будет отплытие в Гуаякиль или обратно в Сан-Франциско.

Профессор, в силу обстоятельств вынужденный отказаться от изучения Крафт-Эбинга, поднял голову с бодрой улыбкой.

— Раз уж мы, мадам, оказались товарищами по несчастью, то давайте представимся.

Он показал на профессора:

— Месье Трамье, профессор Парижской медицинской академии.

Затем он представился сам:

— Анатоль Леминак, французский, даже парижский, адвокат…

— Мэтр Леминак, — перебила незнакомка к наибольшему удивлению адвоката и доктора, — мэтр Леминак? Но это не Вы ли так блестяще защищали Соливо-Депрешандьё?

— Я. Но как могло моё скромное имя стать известным Вам, мадам…

— Мадам Ерикова, Мария Ерикова. Не удивляйтесь. Я наблюдала за слушаниями. Это было захватывающее дело, не так ли? Я восхищаюсь Вашим талантом.

— Вы мне льстите, мадам.

— Леминак такой же скромный человек, — счёл уместным вмешаться доктор Трамье, — но в будущем он станет гордостью нашей коллегии адвокатов.

— А Вы русская, мадам?

— Русская, из Москвы.

— Я так и знал.

Некоторые путешественники стали спускаться, и Леминак предложил последовать их примеру.

Наступила ночь. Глазам путешественников предстал пылающий северный горизонт. Нижнюю часть неба закрывал, словно остолбеневший город тьмы, густой лес. Тёмно-красная плитка резко поднималась над горизонтом, и этот огонь над скрученными, как чётко прорисованные чёрным цветом дрожащие арабески, деревьями, казался волшебной лампой великана.

— Зловеще, — пробормотал Леминак.

— Замечательно, — вздохнула мадам Ерикова.

— Скучно, — простонал профессор. Сильный ветер дул с Тихого океана и приносил запах моря, который смешивался с запахом акров пожара, маслянистых тропических растений, медленно поглощаемых огнём.

Леминак предложил мадам Ериковой пройтись с ним за руку вдоль железной дороги. Другие путешественники беседовали или курили группами; маленькие угольки сигар пронизывали темноту.

Испанец в серой плоской шляпе-сомбреро и домотканой одежде — как яркое пятно среди картины ночи — непрерывно ругался:

— Sacramento! Ciento mil pesetas, he de perder esta noche.

Какая-то мисс вздохнула:

— What a beautiful night!

И процитировала Шелли:

Palace roof of cloudless nights,
Paradise of golden lights.

Адвокат обратился к своей спутнице:

— Вы, конечно же, держите путь в Сидней?

— Да. У меня там усадьба.

— Нам туда же, Трамье и мне.

— Вы забронировали каюты?

— Да; Вы тоже?

— Естественно.

— Надеюсь, «Глостер» нас дождётся.

— Я уже стала отчаиваться.

Ночь тянулась, а зловещее зарево над горизонтом не угасало.

Мария Ерикова вернулась к себе спать, в то время как Леминак и Трамье не без горечи наслаждались ароматами тропической ночи.

Подходя к поезду, она споткнулась, позволив себе слегка вскрикнуть. Из тени провиденциально появилась сильная рука.

— Вам не больно, мадам? — спросил голос с английским акцентом.

Человек, черты которого казались молодыми, хоть она и видела их мутно, поддержал её за руку.

Короткая трубка выглядывала из его рта. От неё шёл приятный запах вирджинского табака.

— Нет, ничего страшного, месье. В крайнем случае, будет небольшой ушиб. Но как же я могла упасть?

— Вы запутались в проводе: позвольте мне помочь Вам вернуться в вагон.

Путешественник молча проводил её до вагона, мягко освещённого электрическими лампочками, некоторые из которых уже стали гаснуть.

Длинный поезд с медными перекладинами и позолоченными номерами держался на рессорах, как роскошный зверь. Заднее место в салоне вагона сверкало за стёклами в суровой толще ночи.