Хозяин корабля

Других двух персонажей этой сцены Морфей и его мак тоже не слишком беспокоили. Этой ночью столь тихим на вид «Бакланом» завладели решительно много теней. Одна из них скользила лёгким шагом, шагом человека, привыкшего к ночным похождениям.

Электрический фонарик заиграл таинственной молнией.

— Сон покинул вас, мадам?

— О, месье Ван ден Брукс!…

— Ночь так свежа, не правда ли?

— Да… мне было плохо… я хотела подышать…

— Вам уже лучше?

— Намного.

— В таком случае могу я проводить вас до каюты?

И гигантская тень проводила тень куда более хрупкую, в то время как бриз продолжал дуть, звёзды — сиять, а океан — стонать.

В это время другой любитель не спать по ночам… но об этом уже в следующей главе.

Глава XVI. Злоба Томми Хогсхеда

Где королева, для которой

Лишили Буридана нег

И в Сену бросили, как вора?

Вийон

4

Хозяин корабля в самом деле был самым сдержанным спутником, и Мария Ерикова только одобрила вежливость, которую проявил Ван ден Брукс, оставляя её у двери каюты с пожеланием доброй ночи.

«Разумеется, — подумала она, — он мог злоупотребить ситуацией. Это любезный человек, независимо от того, торговец хлопком он или нет.»

Но втайне она испытывала страх и некоторую неловкость, думая о том, что днём посмотрит на сверкающую бороду и очки торговца. Он всё видел? Он недоволен тем, что столь приличная и небедная женщина удивила его своей развратностью, и, хотя матрос не был слугой и Лопес словно был создан принцем — стоит это отметить, — Мария чувствовала себя униженной при мысли о том, что Ван ден Брукс мог увидеть её в руках испанца. Честно говоря, она уже пожалела об этой авантюре. Она на мгновение задумалась о той потайной двери, за которой знаменитая принцесса виделась с любовниками в вечности, защищавшей её от подозрений и сплетен. Как и все женщины, она любила поспешные решения, и, поразмыслив пять минут, охотно отправила в луга асфоделей, по которым скитаются маны, Лопеса, Ван ден Брукса, а вслед за ними даже и Хельвена, который, как она полагала, мирно спит сном человека с его внешностью.

Был в этот час на «Баклане» ещё один человек (или какое-то подобие человека), который думал об экспериментальных методах, позволяющих как можно быстрее вырвать врага или противника из вселенной страстей и глупостей. Эти методы могли себя оправдать, причём не только столь грубыми доводами, как сила и интересы того, кто их применяет, но ещё и благим намерением избежать целого ряда грядущих неприятностей. Вот почему любовника убил ревнивец, который, достигнув однажды берегов Стикса, осознал всё, чем тот обязан своему убийце.

Соображения столь тонкого альтруизма не могли проникнуть сквозь узкий лоб Томми Хогсхеда, который, словно тень раба Микеланджело, склонился над связкой канатов, погрузившись в тёмные мысли.

Лучшие принципы г-на Тэна лишь несовершенным образом помогли бы нам проникнуть в сознание негра и пролили бы свет на зарождение его страсти. Первая раса. Он родился в африканских джунглях, среди гигантских лиан, среди цветов, питающихся насекомыми, среди болот, кишащих змеями и чудовищами-пауками, у матери с проколотым костяным гри-гри носом. Ничто, кроме опасных бортовых залпов останавливающегося корабля, не могло нормально приучить его к эстетике белых. Тем не менее, с того дня, когда русская ступила на борт «Баклана», негр жил её ароматным следом; он чуял её издалека и неожиданно возникал рядом с ней, вращая фарфоровыми глазами и скаля зубы. Иногда Мария Ерикова в шутку разговаривала с этим обезьяньим любовником, но зверство отпугивало в той же мере, в какой Томми, прозванный Мюидом и Свиной Головой, казалось, брал от своих молочно-белых братьев определённую подлость в манерах, присущую, впрочем, нашей цивилизации. Однажды он, не опасаясь быть замеченным, нашёл откровенный и выразительный способ продемонстрировать свои чувства к Марии, которую возмутил такой цинизм, хотя она и не посмела жаловаться Ван ден Бруксу — столь зверским был этот жест.

Условия и момент помогают лучше объяснить эту негритянскую психологию. Мария была единственной женщиной на корабле, а парни из экипажа не были джентльменами, довольствующимися мысленными восхищениями духовным любовником Лёгкой Встряски; они дико растоптали бы клумбы в садах Береники. Морской ветер наполнен иодом; трюм корабля изобилует виски и имбирным элем. Лишь кошка-девятихвостка, проворно управляемая Хопкинсом, могла удержать матросские желания в пределах совершенного восхищения, изливавшегося во время сиесты или отдыха на полубаке в виде тоскливых приапических речей и насмешек, соль которых, не будучи аттической, обладала довольно едким запахом. Неразговорчивый негр вдыхал женский аромат, который, исходя из каюты Марии, проскальзывал сквозь корабельную переборку, и медленно опьянялся опасным хмелем.