Хозяин Лэтэм-холла (СИ)

С самого возвращения Шерлока Джон старательно избегал отрицать, что они пара, как будто боялся возникновения между ними любой отчужденности. Точно он предпочитал позволить всем считать, будто они вместе, если это будет значить, что тогда он сумеет быть достаточно близко от Шерлока, чтобы его обезопасить. Или же он ждал, что Шерлок сам опровергнет все эти домыслы? Не пришлось ли ему бороться эти несколько лет с медленно нарастающей горечью от небрежного равнодушия Шерлока к предположениям об их взаимоотношениях?

Не выдал ли Шерлок свои чувства через собственное же бездействие?

Паника. Ускоренное дыхание и сердцебиение. Если Джон знал, и если этот внезапный уход был его эмоциональной реакцией — самым чистым неприятием, какое Шерлок когда-либо видел — то тогда Джон, вполне возможно, оставил его. Больше они не будут хохотать над тем, как весь мир строит предположения, будто они пара, и не важно, чего может втайне желать Шерлок. Внезапно соседствовать с его открывшимися, обнажившимися эмоциями стало неудобно, и теперь никакие извинения уже не сумеют исправить вред, причиненный их дружбе.

От внезапной злости на самого себя Шерлок скомкал и отбросил письмо, желая, чтобы он действительно обратил внимание на читаемое, пока изучал дневник, чем просто пролистал его в поисках любого упоминания о том, что у Гарольда Лэтэма мог быть незаконнорожденный сын. Тогда он бы никогда не отдал дневник Джону. Он бы сжег его на проклятом балконе, прежде чем дал Джону посмотреть.

Опустив глаза, он уткнулся взглядом в книгу, раскрытую на сказании о Гильгамеше и Энкиду — Гильгамеше, великом герое, все видевшем, все познавшем и постигшем все сокровенные тайны вселенной, и Энкиду, человеке, созданном богами, чтобы быть его соперником, его противником во всем, но в итоге ставшем его самым лучшим другом и самой преданной любовью.

Конкретно эта страница описывала смерть Энкиду и реакцию Гильгамеша

Шерлок откинулся на спинку с такой силой, что кресло откатилось на несколько дюймов. Он идиот. Совершенный идиот! В школе он изучал такое количество классических произведений, что просто не сумел полностью удалить их. Он знал этот миф и полностью проигнорировал его важность, только лишь мимоходом отметив, что книга была издана в 1929 году и, вероятно, потому стала своеобразным тайником для всех этих писем.

Даже если эти письма не толкнули Джона на нечто ужасное, хотя такой вывод был бы абсолютно верен, они должны были бы вернуть воспоминания, до сих пор кровоточащие глубоко внутри них обоих. Со стороны Шерлока было абсолютно безответственно позволить, чтобы Джон даже видел все это.

Время, подумал он, вспоминая первые недели после своего возвращения, когда Джон постоянно повторял, что ему нужно время. Возможно, именно в этом Джон нуждался и сейчас. То, что он ушел, намеренно не оставив об этом сообщения и не взяв телефон, означало, что ему необходимо побыть наедине со своими мыслями.

Он вернется.

Так что Шерлок собрал письма и книгу, твердо повторив, что Джон вернется. Он всегда возвращался, и в этот раз нет никаких причин, чтобы было как-то иначе.

________________________________________________________

От переводчика.

[1] «Эпос о Гильгамеше» цитируется в переводе Н. Гумилева.

========== Глава 9 ==========

Понедельник, 24 сентября 1956 года

— Войдите! — крикнул Реджи, едва в дверь его кабинета постучали. Затушив сигарету, он встал и встревоженно посмотрел на доктора Паттерсона. Этот человек был семейным врачом Стюартов уже четыре года, и Реджи привык полагаться на его уверенное, успокаивающее присутствие всякий раз, как у его детей поднималась температура или открывался кашель, или когда у Элли начались головные боли. Но Гарольд всегда был просто воплощением здоровья, кроме тех случаев, когда он слишком уж напивался. Правда, тогда все, что ему требовалось, чтобы прийти в себя — хороший, крепкий кофе, и вот он уже снова оказывался в полном порядке.

— С ним все нормально, — произнес доктор Паттерсон, взмахом руки предлагая Реджи сесть обратно.

— Ох, слава богу, — Реджи опустился на сиденье, вытряхнул из пачки еще одну сигарету, после чего предложил другую доктору Паттерсону.

Тот, кивнув в знак благодарности, принял ее, дал Реджи прикурить, после чего сел напротив.

— Мне не следовало бы обсуждать это с кем-либо, кроме его родственников, но я знаю, что, кроме вас, у него никого нет.

— Все, что в моих силах, чтобы помочь ему…

— Во-первых, не возражаете, если я задам вопрос-другой?

— Что угодно.

Кивнув, Паттерсон с зажатой между губами сигаретой откинулся на спинку, затем положил на край письменного стола записную книжку и достал из кармана ручку.

— Вы замечали его в таком состоянии прежде?

— Нет, никогда, иначе я сразу же позвонил бы, — немедленно ответил Реджи. — Что вызвало…

— Мы к этому еще вернемся, — Паттерсон взял сигарету между пальцами и коротко, ободряюще улыбнулся Реджи. — Такое впечатление, что он выпил настой из грибов и трав — нечто вроде чая, хотя я никогда прежде не видел ничего подобного.

Реджи вздрогнул и закрыл глаза.