Хозяин Марасы

Нет существа страшнее, чем женщина в гневе, – голос Бо, донёсшийся с носа корабля, заставил их обоих улыбнуться. – И нет существа ленивее, чем ты, Дэинаи. Я еле дозвался! – почёсывая располосованное плечо, он показался из-за кокпита и приблизился к ним.

Я был занят, – беззаботно улыбнулся морской гость. – К тому же, вы далеко заплыли.

А чем ты был занят? – тут же пристала с вопросами Феличе. – У нас что-то новенькое? Что-то случилось? Или ты нашёл…

Я тебе всё расскажу, – он прижал палец к её губам, заставляя замолчать, и подмигнул, – но попозже. Сейчас есть дело поважнее – надо прибрать иол.

А смысл? Птицы не только изгадили палубу, но ещё порвали паруса и снасти, причём так, что надо менять, а не чинить, – Бо скривился, глядя на жалкие лоскуты парусины. – Да и со всем остальным не лучше. Не ночь, а дрянь!

Бывает! Мне тогда с раненым дельфином тоже не повезло, – гость потянулся, хрустя костями и на миг показываясь из темноты. Высокий и поджарый, он походил на просоленный остов корабля: рёбра рвали обтрёпанную рубашку, а жилистые руки, как мачты, тянулись наверх. – Я доведу вас до берега Кампании. Рядом есть городок – Марина-ди-Камерота – так что сможете сойти за туристов-идиотов, которые заблудились по пути в Велию17. Переночуете, а утром, если понадобится, я вас найду. Хорошо?

А ты… ты не пойдёшь с нами?! – расстроилась Феличе.

Это ваша история, – хмыкнул он. – Но найти того, кто испохабил наш иол, я помогу.

Отлично, – Бо тяжело повёл плечами. – Найти бы эту тварь…

Ненавижу птиц, – Феличе пнула испорченной туфлей ближайшую тушку. – И как только с берега до нас добрались?!

Чайки, крачки, капские голубки, турпаны… О, лысуха! А тут шипун… Кто-то всех клювастых с побережья по наши души поднял, – старый кед перевернул одно из тел, покатал его по грязной палубе, а затем пинком отправил за борт.

По наши?

А я что, люблю птиц? К тому же, они хоть и морские, но морю не принадлежат, иначе ничего бы у того дебила, что затеял это, не вышло бы! Кто-то и мне хотел подгадить.

Найду – стукну книгой! – прошипела Фели.

Не стукнешь, – беззаботно осадил её гость. – Я её нечаянно на дно утянул. И не только её – еле чинкуэду поймал!

Мою чинкуэду? – возмутился Бо, тут же вырывая из палубы клинок и внимательно оглядывая его. – Ты, мясник, и лапал такое изящное, прекрасное оружие?!

Это называется лопата, если ты не знал! – засмеялся тот. – Многофункциональная, красивая лопата. И зарубить, и закопать, и мясо на ней над костром пожарить можно.

Да иди ты… Много ты в мечах понимаешь? – Бо оторвал от испорченных брюк клок ткани и принялся заботливо вытирать клинок.

Зато в мясе – много, – двусмысленно, но беззаботно, ответил морской гость. – Ладно, пора, а то ещё дел много.

У нас что-то происходит? – снова попробовала выведать подробности Феличе, пытливо заглядывая в тёмное лицо гостя.

Конечно. Сейчас хорошие дни и ночи… Я найду вас чуть позже и всё расскажу, – он шагнул назад, сливаясь с темнотой и на зудящую кожу Феличе, остужая её, полетели брызги солёной воды. А в следующий миг иол рванул с места так, будто у него появился мощный, танкерный двигатель. Радостно воскликнув, Фели схватилась руками за мачту.

Ещё быстрее! – закричала она. – Быстрее! Тебе нравится, Бо? Нравится?!

Они неторопливо брели вдоль кромки моря, держась за руки и наслаждаясь глубокой, тёмной ночью. На плече Фели висела полупустая сумка с двумя бутылками вина и несколькими апельсинами. Она беззаботно шагала по влажному песку, то загребая его мысами белых кроссовок, то чуть подпрыгивая и наблюдая за тем, как красиво разлетаются многослойные оборки на нарядной блузочке. Бо усмехался, глядя на её ужимки маленькой девочки – не «ушла в себя», и то хорошо. Даже тряпки свои из сумок вытащить не пыталась, хоть и ныла по поводу «любименького красно-белого платья, там же красивые полоски и вырез такой скромный, хорошенький». Женщина… Сам он то и дело поправлял наспех сшитую лямку рюкзака, в котором лежали поднятые со дна сокровища – проклятые птицы расклевали их вещи, то ли из обычной тупости, а то и осознанно пытаясь добраться до ларца. Чуть ниже рюкзака, горизонтально, висела очищенная от крови и перьев чинкуэда. Её тяжесть приятно ощущалась всем телом, напоминая про яростное сражение с безумными птицами и бешеную гонку по волнам. Счастье, что никто не видел летящий над морем иол – иногда он отрывался от волн, вызывая новые приступы радостного смеха Феличе. Когда до берега осталось метров тридцать, корабль замер на воде, застыл, резко остановившись, и их выбросило за борт. Бултыхаясь в тёплой прибрежной воде, отфыркиваясь и костеря кое-чьи шуточки, они оба почувствовали голос своего «возницы»: