Хозяин Марасы

Не очень любезно, вообще-то. Мне, может, содержимое тоже не нравится, но я же не плююсь! – скривившись, она подняла скромное бежевое платье, немного мятое и не совсем модное. Даже совсем не модное. Из пакета с логотипом сети косметических магазинов она выудила сандалии на ремешках. Вот и всё, что ей нужно сейчас. А остальное – это на свадьбу. Там-то она должна хорошо выглядеть, и в первый день, и во второй, и во время приезда в гостиницу… Чёрт бы побрал эту традицию, встречать по одёжке! Захватив косметичку, Марта вышла из комнаты, оставив дверь открытой. Если в доме все свои, то кому какое дело до её вещей? Пусть копаются!

Ванная комната на этаже оказалась одна. Но какая! Огромная чугунная лохань на гнутых ножках посредине бело-серой оды минимализму – кафель, рукомойник, шторка на окне и даже «дежурное» полотенце, всё было одного цвета, словно выцветшее на жарком итальянском солнце. Большое зеркало покрывали по краям пятна патины, плитка немного выщербилась, а кран при включении воды чуть натужно гудел, то ли предупреждая о неисправности, то ли пытаясь повторить шум прибоя. Зато вода оказалась великолепной – тёплой, со свежим запахом, которого не встретить ни в Варшаве у отца, ни в Кёльне у матери. Ни, тем более, в Дармштадте, где она жила последнее время. Марта осторожно залезла в ванну и, подогнув колени, с головой ушла под воду. Она ненавидела Дармштадт.

Через некоторое время, отдышавшись и немного успокоившись, она удобно устроила голову на бортике ванной и, лениво болтая в воде рукой, задремала. Ни переживаний, ни нервов, ни стресса. Балансируя на краю сна и яви, там, где порождённые расслабленным мозгом видения встречались с реальностью, она увидела старую кухню из квартиры на окраине Кёльна, где они жили раньше все вместе. Тот же гарнитур, та же пасторальная картинка с пастушками, под которой висела пробковая доска для заметок и рецептов, те же занавеси в бело-розовую клетку, два горшочка с фиалками и неизменная банка шоколадной пасты на столе.

Всё выглядело настолько точно и достоверно, что Марта была уверена – если она подойдёт к окну, то увидит так и не стёршийся след от фломастеров на раме, а на кафельном фартуке, в самом углу, сможет заметить маленькую переводную картинку с главным героем мультфильма «Ловушка для кошек». Следы детских шалостей… Но это было не важно. Воспоминания о следах и памяти детства промелькнули и исчезли, как упущенное такси.

Марта стояла и смотрела перед собой – на Анну. Мать застыла у плиты, спиной к ней, и не двигалась, хотя в большом тёмно-синем сотейнике явно подгорало жаркое. Горьковатый запах заполнял кухню, напоминал о долгих спорах с Сандрой – кто будет отмывать испорченную посуду. Будил то, что давно было погребено под наплывами куда более свежих событий. И всё это тоже мелькнуло в голове за несколько секунд. Марта сделала шаг. Ещё один.

Она шла к матери долго, будто между ними было не менее пятнадцати метров, хотя Марта помнила, что та кухня была очень мала, и в ней никогда не ели все вместе – для этого предназначалась просторная гостиная.

Мама, – тихо позвала Марта. – Мама, овощи пригорают. – В нос ударил запах горелой еды и газа, словно все конфорки были открыты и не зажжены. Анна не двигалась. – Мама? – Марта осторожно дотронулась до плеча матери, и та сразу начала медленно двигаться, как включённый автомат. Анна повернулась к дочери. Равнодушное бледное лицо дико контрастировало с кровавым пятном на груди. Слева. Прорванная кремовая блузка, потёки и виднеющиеся клочья мяса не поражали Марту во сне, лишь вызывали недоумение – разве с такой раной можно стоять и готовить? – Мама, где твоё сердце?

Здесь, – шипящим голосом, похожим на шелест волны, ответила та и протянула сотейник, где в окружении почерневшего лука и скрючившейся, некогда зелёной фасоли лежал серо-багровый комок плоти.

Марта отшатнулась, но врезалась спиной в холодильник. Огромный, выше стены и шире её раза в два, он разламывал кухню, отчего везде ползли чёрные змеи трещин, перекрывал ей путь назад, дыша в спину могильным холодом.

Здесь! – Анна, продолжая смотреть пустым взглядом, схватила Марту за волосы и сунула лицом в раскалённый сотейник со шкворчащим маслом и сгоревшими овощами. Правую сторону лица обдало болью, и она почувствовала, как что-то страшное происходит с её глазом. Он будто начал кипеть прямо у неё в голове, бурля и выплёскиваясь через сгорающие веки.

Заорав и замолотив ногами в воде, Марта рывком села в ванной, с ужасом глядя на гладкую белую стену. Правая сторона лица, затёкшая от того, что она опиралась ею о бортик ванной, неприятно зудела. Сердце заходилось нервным стуком, а во рту чувствовался неприятный медный привкус.

Язык прикусила, – нервно констатировала Марта, вытирая рот. – Вот дурочка.