Хозяин острова Эйлин-Мор

Он увел ее из-под носа чужаков. Пока те грабили пиктскую деревню, он с двумя бойцами вскарабкался на борт. Водить судно под парусом никто не умел, но Хозяин не любил строить планы. Острый меч и крепкая рука надежнее. Конец меча он упер в шею здоровяка, храпящего на корме. А чтоб случайно не напоролся раньше времени, поставил ему на лоб ногу.

С кормчим чужаков они поставили парус, и корабль медленно пополз прочь: ветер дул слабый, а на весла посадить было некого. Дро… Дра… Лодка отошла на глубину, чудом миновав торчащие из воды камни, когда на берегу появился первый чужак с тюком на плече. За зелеными холмами потянулись в небо черные дымы. Пришлые воины натешились с пиктскими женами и дочерями и потащили на берег нехитрую добычу, а лодки-то и нет. Вот она, рядом, а не достать. Как они орали, бегая по берегу и тряся бесполезным оружием! Несколько топориков улетело в море, булькнув в паре локтей от борта.

Трое самых отчаянных сбросили одежку, и, зажав в зубах короткие мечи, прыгнули в воду. Глупо: можно захватить лодку, когда тебя не ждут. Что может быть беспомощнее могучего воина без доспехов, который вцепился обеими руками в борт и пытается забросить грузное тело? Все трое ушли на дно с расколотыми черепами.

Хозяину этого показалось мало, он мечом вспорол пузо пленному кормчему. Намотал кишки ему на шею и швырнул в сторону берега. Не докинул, но вызвал новый взрыв рева и проклятий. Пустое сотрясание воздуха. Без кормчего их чуть не вынесло в открытое море. Кое-как разобрались тогда с парусом и рулем.

Хозяин не боялся смерти: она неизбежно следует за жизнью, вечно стоит за левым плечом воина и выжидает удобный момент. Можно умереть в горячке от пустяшной царапины, оступиться на краю обрыва, сгореть, задохнуться во сне, умереть от голода и жажды на лодке посреди океана. Какая из этих смертей легче – рассказать некому.

Кормчего он убил не потому, что надо, а потому, что захотел. Хозяин всегда делал, что хотел, потому что знал: он – бог. Он знал это с самого рождения, и оказался прав. Он живет сотни лет, а остальные – сколько он позволит.

Где все те, кто таскал ему добычу? Если хорошенько покопаться в яме, дорыть до самого дна, можно найти тех скоттов, что сбросили его в море. Хозяин исполнил обещание: пришел за ними и заставил служить себе. Один за другим, все они оказались в яме без рук и ног, и они все еще живы – где-то там, под грудой прочих недоеденных тел. Часть скоттов попыталась сбежать с острова, но он с их бывшими товарищами потопил все лодки Катанаха. Кому повезло – утонули.

Хозяин беспокойно следил за приближающейся громадиной. Он спешил как мог, но на каждой ноге будто повисло по тысяче его жертв: вцепились обглоданными ручонками и не пускают в родную стихию. Корабль сменил курс и шел теперь прямо на него. Луч света уткнулся в его голову и больше не терял. Он был холодным, не жегся, как солнце, от него не горела кожа, но он слепил. От этого сияния болели и слезились глаза. Хозяин потянул руку вверх, чтобы прикрыть лицо.

Как же они вернулись тогда, на той лодке? Хозяин произнес магическое заклинание. Оно очень короткое: «Убью!» Подействовало безотказно. Едва шеи не переломали, но быстро разобрались с парусом. Свалиться с реи не так страшно, как испытать на себе гнев Хозяина. Кое-как, похабно вихляя задом, но лодка двинулась куда надо. У родного берега чудом раз десять не напоролись на камни. Пару весел сломали. Близко подходить не рискнули: он обвязал веревкой одного из бойцов и отправил вплавь на берег. Подбежали другие бойцы и вытянули их на мелководье.

Хозяин опустил ногу в песок и начал поднимать вторую. Вода омывала прохладой его босые ступни, звала и дразнила. Он шел бесконечно долго, но море все еще плескалось ниже колен. Корабль медленно приближался. Его темные борта не были усыпаны дырами, плюющимися раскаленными шарами. Хозяин видел всего одну не слишком толстую трубу, обращенную к нему, но из нее тянуло смертью сильнее, чем из десятков пушечных портов старого парусника. Чтобы не думать о враге, отвлечься от слепящего света, воздуха, густого, как овсяный отвар, боли, разрывающей голову, Хозяин попытался вспомнить, как называлась лодка, которую он угнал у чужаков.

Дра… «Дракон», что ли? Воины на берегу трясли бородами, заплетенными в смешные косички, и кричали: «Дракон! Дракон!», что-то на их лающем языке и опять: «Дракон!» Нет, не так, а как – не вспомнить. Он свое имя не помнит, а тут – лодка. Какой огромной она ему казалась, а это железное чудовище раздавило бы ее и не заметило.