Хозяин всего нашего

– Вы очень пунктуальны, мне нужно будет отметить это в ежедневном отчете, – услышала я сладкий голос позади себя. – Нам сказали, что вы ответственны, и это подтвердилось. Комитет это оценит.

Невероятно тихая: как она могла ко мне приблизиться, а я и не почувствовала. Да, женщина, которую я видела, была секретаршей, обмана не было. Я улыбнулась.

– Мне кажется, я видела вас сегодня утром в трамвае.

Мы приблизились к библиотеке. Секретарша коротко посмотрела на меня безо всякого выражения. Потом улыбнулась знакомой улыбкой и сказала:

– Вы ошиблись.

Послышался сигнал. Секретарша исчезла, а я вошла.

Ежедневный отчет? Она собирает информацию, шпионит, наблюдает и переносит в ежедневном отчете. Кому? Директору? Кто им сказал, что я ответственна? В службе занятости? Откуда она могут знать? Я вспомнила, как директор сказал, что меня кто-то порекомендовал. Это какая-то сеть, и я – ее часть, хотя сама того не знаю… Белизна книг, волшебство зала, запах свежести, теплота, свет, в котором купаются все предметы. Успокаивающая атмосфера отвлекла меня от мыслей. Я подошла к своему креслу, сняла мокрую куртку, перекинула ее через сумку и села. Скрипнуло кожаное покрытие, и сиденье подалось под моей тяжестью. Я удобно устроилась. Все тяготы, вся усталость соскользнули с меня. Словно заструились прочь залежи неприятных ощущений, так было приятно. Мне казалось, что когда я снова выйду на улицу, то буду счастливее. Здесь ничто не менялось годами, – подумала я. Лишь чья-то невидимая и очень бережная рука стирала пыль. Я посмотрела на свободные стены. Белые, без пятен и неровностей. Отлично выровненные и покрашенные. Гладкие, словно зеркало. Стулья в читальном зале находились в безупречной сохранности, без единой царапины. Хотя они были старыми, их возраст выдавала только модель – спинка явно в духе семидесятых годов прошлого века. Я не видела таких стульев лет двадцать. Столы, тоже белоснежные, выглядели так, будто с них только что сняли защитную пленку.

Два потока мыслей текли во мне одновременно. Я думала о секретарше и ее отчетах. Она следила за мной. Но почему… Другая волна, сильнее, была скорее чувством, нежели мыслью, – приятным чувством. В чем же тайна белого зала? Мне не хватает снега, холодного снега, что сверкает всеми цветами радуги в огнях улицы. Белизна снега, его запах, свежесть полностью завладели мной, и секретарша с ее старомодными белесыми локонами исчезла из моих мыслей.

Я постепенно погружалась в глубину. Передо мной – поле, у которого не видно линии горизонта, неясно, где оно исчезает в тумане. Вместо горизонта – только обширное пространство земли, покрытое тонким снежным покрывалом. Летят снежинки, такие большие, будто кто-то рвет бумагу и бросает ее сверху, с неба, которого нет. Смотрю вверх и вижу необозримое море снежинок, что закрывают окоем. В этот миг в поле моего зрения влетает птица. Вспорхнула, появилась из ниоткуда и взлетела в белый дрожащий воздух. Я чувствую спокойствие, что исходит от снега, сверкающего белизной и серебром под моим взглядом. Страха нет, белизна умиротворила меня. Сквозь полчища снежинок начинает пробиваться солнце. Его золотые лучи заставляют меня опустить взгляд. Я рассмотрела свои серебристые туфли, покрытые блестками, подходящие к окружению и очень красивые. Какие они замечательные, какие чудесные, – подумала я и глубоко вдохнула.

Рассмотрела получше: их серебристый цвет шел не от блесток, а от рыбьей чешуи. Вдруг мои ноги начали двигаться, поплыли. Вместо туфель у меня были две серебристые рыбы с отрубленными головами. У них дергались хвосты и приводили в движение мои ноги. Я шла туда, куда они меня согласованно вели. Какие они замечательные, какие чудесные, – продолжала думать я… Вдруг рыбы остановились. Послышался щелчок большого, тяжелого переключателя, затем резкий высокий звук, и блеснул очень яркий свет. Он ослепил меня, и я зажмурилась. Солнце опустилось совсем низко, на уровень моего роста, и освещало меня сбоку. Я ничего не видела, но слышала аплодисменты и крики. «Браво, браво, вы сами откусили им головы!» – кричали люди рядом. Я не видела их из-за яркого света. Это я откусила им головы! Мне стало нехорошо. Я провела рукой по губам и посмотрела. Ладонь была в крови, на которой светились чешуйки. «Не-е-ет! – закричала я. – Не-е-ет…» Но мой голос не был слышен за аплодисментами и возгласами. «Браво, браво… – раздавалось рядом, – браво, браво!» Я стояла словно на сцене. Свет слабел, и я узнала секретаршу. Она что-то записывала. Я смотрела на нее. Все сошлось в ней, в ее крупной фигуре. Аплодисменты таяли. Ко мне подошел пожилой человек с сигаретой во рту. Он протянул мне руку.

«С сегодняшнего дня я директор и говорю, что вы получили отличную оценку. Мы еще будем наблюдать за вами».