Храните вашу безмятежность

Заснула я с улыбкой на губах. Мне снилась аквамариновая вода лагуны Изолла-ди-кристалло, заключенная в кольцо кварцевых скал. Я парила в ней, широко раскинув руки, и любовалась причудливыми изгибами донных растений, разноцветными камешками и стайками пестрых рыбешек, снующих в глубине.

Когда я открыла в глаза, в окно заглядывала ноздреватая полная луна.

— Ты принес конспекты? — говорила на кухне Панеттоне. — Нам с Филоменой придется немало нагонять.

Карло жевал и отвечал невнятно.

— Директриса? — переспросила Маура удивленно. — Славно. Ее конспекты в любом случае гораздо подробнее и четче твоих.

— Но с тобой ей все равно не сравниться, моя рассудительная, моя деловитая, умненькая, моя…

Голоса затихли, кажется, в кухне целовались. Немного подождав, я кашлянула:

— А меня кормить вы не собираетесь?

Карло вбежал в спальню первым, заключил меня в объятия и звонко чмокнул в щеку. Он был в женском платье, и из-за того, что в движениях сейчас он не пытался походить на юную синьорину, выглядел нелепо.

Я его тоже поцеловала.

— Надеюсь, — произнесла Маура с притворным возмущением, — все здесь присутствующие понимают, что от того, чтобы вцепиться в некие рыжие волосы, меня удерживает лишь моя почти святость?

Расхохотавшись, я предложила ей начать с волос черных.

— Рагацце, — сказал Карло, — как же я по вам скучал.

— Или переоденься, или называй себя в женском роде, — ворчала Маура, поправляя мои подушки. — А то я чувствую себя любительницей мужеподобных дам или женоподобных синьоров. А это неприятное чувство.

Карло послал ей с порога воздушный поцелуй и ушел.

— Какие еще конспекты? — спросила я подругу. — Разве со школой не покончено?

— Удивительно слышать эти слова из уст Аквадоратской львицы, Филомена. Опомнись! Бросить псу под хвост три года жизни?

— За последний месяц со мной произошло больше, чем за все время учебы.

— И что? Теперь ты испытала пресыщение и собираешься погрузиться в вековой сон подобно древнему вампиру?

Именно в этот момент до нашего слуха донесся струнный перебор, и приятный мужской голос напевно сообщил о любви и страсти.

— Кстати, о вампирах. — Маура закатила глаза. — Экселленсе в своем репертуаре.

— Лукрецио? — Поддерживаемая подругой, я поднялась с кровати и подошла к окну.

Одинокая гондола поблескивала лаковыми боками в лунном свете. На ней, поставив одну ногу на борт, стоял сиятельный Мадичи в темном с серебристым шитьем камзоле и с распущенными по плечам волосами. В руках он держал инструмент.

— Моя серениссима, — пропел он, — вы прекрасны.

— Какое чудовищное преувеличение, чудовищный князь. — В зеркало я посмотреть успела, и комплимент меня не радовал. — Отчего вы не вошли в дом?

— Я вампир, моя безмятежность.

— Это всем известно.

— И не могу переступить ваш порог без приглашения.

— Так получите его, — улыбнулась я. — Добро пожаловать, Лукрецио.

Маура, уже вообразившая себя хозяйкой дома с саламандрами, пробормотала что-то о моем легкомыслии, но пошла открывать дверь.

Инструмента в руках экселленсе не было, зато был огромный букет оранжево-черных лилий. Мне он его не отдал, видимо, решив, что я слишком слаба, сунул Мауре, широко шагнул и опустился передо мною на одно колено.

— Серениссима…

Поцелуй в руку, в запястье, в сгиб локтя. Сухие гладкие губы. Представив, как мы смотримся со стороны — иссиня-бледная пошатывающаяся девица в льняной сорочке до пола и расфранченный аристократ у ее ног, — я чуть не расхохоталась.

— Ах, экселленсе, вы меня смущаете.

— Карло, — позвала громко Маура, — милый, принеси из гостиной ту уродливую вазу, его сиятельство подарил нам букет.

Маламоко, успевший переодеться, предложил женушке выбрать из ваз самую уродливую самостоятельно и дружески кивнул вампиру.

— Вы получили мое послание?

— Да, Карло, благодарю. Известие о том, что дона Филомена пришла в себя… — Он перевел взгляд на меня и ахнул: — Вам плохо, серениссима? Присядьте.

Маура ворвалась в комнату подобно карающему вихрю. Присесть? Князь вообще в своем уме? Девушка две недели находилась между жизнью и смертью, а ее вынуждают…

Лукрецио подхватил меня на руки и уложил в постель.

— Тогда, моя драгоценная, я откланяюсь. И вернусь, когда…

— Останьтесь, — удержала я его холодную ладонь. — Лукрецио, побудьте со мной еще немного.

Карло с Маурой переглянулись. Подруга кивнула на понятный лишь ей знак и вышла. Маламоко присел у стола. Они не собирались оставлять меня с князем наедине. Ах, меня же нельзя волновать. Мне хотелось поговорить о Чезаре, но, кажется, эта тема пока была под запретом. Вспомнив, как собиралась с дожем в палаццо Мадичи, я спросила:

— Что рассказал вам плененный Ньяга?

Экселленсе покачал головой:

— Ничего сверх того, о чем уже знает серениссима. В то самое время, когда мы с вами беседовали у ограды палаццо, этот юноша под покровом дня бежал.

Под покровом дня? Нет такого выражения, но это у людей, мы-то совершаем побеги под покровом ночи.

— Какая досада. Вы его искали?

— И довольно тщательно. Сразу после заката Ночные господа прочесали всю Аквадорату с востока на запад. Видимо, светлого времени мерзавцу хватило, чтоб отплыть из города.