Храните вашу безмятежность

Карандаш быстро скрипел по бумаге, синьор Лакорте бормотал «чудесно» и «великолепно», слегка раздвоенный кончик его носа подергивался.

Болван. Устроил мне допрос, когда Чезаре нужна поддержка и помощь. Дож раздавлен, он потерял мать. Моя скорбь в сравнении с его ничтожна. Мы выясним личность преступника, осудим его и покараем.

Малышка Чикко, выжила ли при взрыве она? Спросить? Нет. Пока допрос касался лишь каминных саламандр, о том, что маджента во время взрыва была с синьорой Маддаленой, Совету десяти, кажется, неизвестно.

Прокурор продолжал спрашивать. Теперь его интересовал наш с супругом визит к тишайшей свекрови.

— То есть, дона Филомена, когда вы покидали спальню, синьора Муэрто находилась в кровати?

Я отвечала, что да, в постели, но собиралась вставать, чтоб переодеться к предстоящей прогулке в компании его серенити и моей. Что мы с тишайшим Муэрто отправились в его гардеробную, и что весть об ужасном событии принес нам секретарь дожа синьор Копальди.

Лакорте серьезно кивал, но пометок не делал. По моим внутренним ощущениям, я находилась в кабинете уже более двух часов. У меня болела спина и затекли конечности, а голос стал хриплым и ломким. Мне еще несколько раз приносили попить, но дела это не поправило. Я кашляла и сипела.

Наконец прокурор сообщил, что решение о моей дальнейшей судьбе примет его серенити лично, свернул в трубочку свои записи, встал, поклонился и вышел.

Что? Решение о судьбе? Я не ослышалась?

Дверь оказалась заперта, мебель — приколочена к полу гвоздями, окон попросту не было. Можно было извлечь ящик письменного стола и колотить им до посинения, но я рухнула на свой стул и расплакалась.

Поздно, дурочка, рыдать нужно было при синьоре Лакорте, требовать встречи с супругом, изображать обморок и нервный припадок. А ты отчего-то решила демонстрировать стойкость. Вот и сиди теперь, жди неизвестно чего.

Наверное, я, обессилев, задремала, или, скорее, впала в тяжелую сонную одурь. Когда повернулся ключ в замке, я испуганно вскочила.

— Дона Филомена, — церемонно проговорил появившийся на пороге синьор Копальди, — вас ждет его серенити.

Гвардейцы посторонились, пропуская нас вперед.

— Артуро, — спросила я, — что происходит? Как чувствует себя его серенити? Вы нашли преступника?

Он посмотрел через плечо на стражников и прошептал:

— Мне очень жаль, Филомена. Чезаре попытается свести ваши потери к минимуму, но вам придется покинуть дворец.

— Что?! Почему?

Синьор Копальди поморщился от моего возгласа:

— Его серенити считает, что в гибели синьоры Муэрто повинна ваша маджента.

— Какая чушь!

— Прекратите кричать, — Артуро с силой сжал мой локоть, — вы лишь усугубите свое положение. Чезаре понимает, что не вы науськали саламандру против его матушки, но факт остается фактом: ящерица принадлежала вам. Не возражайте. Вы сами рассказывали, что все качества Чикко никому не известны и что она каждый раз удивляет вас новыми талантами. Его серенити не обвиняет вас в убийстве, лишь в преступной неосторожности.

— Я потребую у дожа возможности оправдаться в суде.

— Не вздумайте! Нам стоило колоссальных усилий вывести вас из-под разбирательства. О мадженте знают лишь трое — вы, я и Чезаре. Мы с его серенити будем молчать, вам советую сделать то же самое.

— Но Чикко не могла…

— Мы об этом не знаем.

Возражения мои иссякли. Действительно, никто не знает, на что была способна моя волшебная саламандра, я сама, нисколько не задумываясь, использовала ее. Кто мне теперь поможет? Ученые мужи, призванные с материка для консультации? А вдруг во взрыве повинна именно Чикко? Я столь горячо отрицаю эту возможность, но мне нечем подкрепить свою позицию. Да и уверена ли я в ней? А Чезаре? Боже мой, бедный Чезаре! Как больно ему сейчас будет видеть меня, виновную, пусть косвенно, в смерти его матушки.

Дож ждал нас в Большой зале заседаний, сидя на резном стуле, нисколько не отличающемся от прочих таких же стульев, которые сейчас были пусты. Группка младших секретарей толпилась у стены, и несколько патрициев занимали кресла на полукруглой галерее. На балконе я заметила одинокую фигурку синьорины Раффаэле.

Следуя кивку синьора Копальди, я пересекла залу и остановилась перед его серенити. Глаза цвета спокойного моря смотрели на меня безо всякого выражения. Безжизненный голос, каждое слово летело в меня подобно камню.

— Дона Филомена Муэрто изгоняется из дворца. Документы о разводе будут переданы ей…

Я оглохла. Губы, которые я совсем недавно, а кажется, сто лет назад, целовала, шевелились, но до меня не доносилось ни звука.

Как же ему плохо, моему Чезаре. Как он измучен и бледен, как дрожат крылья носа и чудовищно набухли синие жилки на висках. Любимый, позволь мне взять твою боль, позволь быть рядом, обнять, прижать к себе.

— Филомена… — Артуро вел меня под руку. — Филомена, вам нехорошо?

Мы были уже не в зале, я с удивлением обнаружила под ногами мрамор ступеней. Над Аквадоратой вставало солнце нового дня.

Нехорошо? Да я только что умерла.

— Куда вы меня ведете? — пролепетала я жалко и сморгнула слезы.