Хранитель пчел из Алеппо

Очки снова переключились на Афру.

– Куда вы собираетесь попасть?

– В Великобританию, – сказала она.

– Ха!

– У нас там друзья, – проговорил я, стараясь не обращать внимания на его насмешку.

– Большинство смотрят на ситуацию более реалистично, – сказал мужчина.

Он вернул паспорта и телефон и объяснил, что придется подождать на острове, пока власти не дадут разрешения уехать в Афины.

С двумя или тремя другими семьями нас перевели в закрытый лагерь неподалеку от порта. Мухаммед держал меня за руку, спрашивая, куда мы идем.

Мы оказались на территории, обнесенной колючей проволокой. Перед нами стояла мрачного вида деревенька с безупречными бетонными дорожками, заборами из рабицы и белым щебнем. Рядами выстроились квадратные коробки, где до получения документов жили люди. Целая империя идентификации личности.

Воде следовало уходить сквозь щебень, но земля промокла: наверное, ранее прошел дождь. В проходах между домиками висели на веревках вещи, а у входа в каждый стояла газовая плитка, где люди сушили ботинки, носки и шапки. Позади домиков, за морем, виднелись очертания Турции, а на другой стороне темнели холмы острова.

Стоя там с Афрой, Мухаммедом и другими семьями, я чувствовал себя потерянным, словно меня выбросило в темное холодное море и не за что было ухватиться. Я наконец-то оказался в безопасности, но небо вдруг стало слишком большим, в сумерках таилась незнакомая темнота.

Я уставился на оранжевое сияние газовых плиток, ощущая под ногами твердый щебень. Рядом кто-то закричал на незнакомом языке, потом раздался вопль отчаяния, вспугнувший птиц, которые взлетели в огненное небо.

Каждый домик был разделен перегородками, сделанными из одеял и простыней, чтобы создать уединенное пространство для большего количества семей. Нам выделили уголок и сказали, что еду можно найти в старом приюте рядом с центром регистрации, а ворота закрываются в девять вечера, так что, если мы хотели подкрепиться, следовало поторопиться. Мухаммед переминался с ноги на ногу, будто все еще стоял в лодке, а когда ему выдалась возможность, он прилег. Я накрыл мальчика одеялом.

– Дядя Нури, – сказал Мухаммед, слегка приоткрыв глаза, – можно мне завтра съесть шоколада?

– Если я смогу его найти.

– Только нужен такой, который можно намазать на хлеб.

– Попытаюсь что-нибудь для тебя достать.

Наступил вечер, похолодало. Мы с Афрой тоже легли, и я положил руку ей на грудь, ощущая биение сердца и ритм ее дыхания.

– Нури… – шепнула она, пока мы так лежали.

– Да?

– Ты в порядке?

– А что?

– Мне кажется, с тобой что-то не так.

Афра была так близко, что я чувствовал, как она напряжена.

– Разве кто-то из нас может быть в полном порядке? – сказал я.

– Просто… – Она запнулась.

– Что такое?

Афра вздохнула:

– Просто мальчик…

– Мы все очень устали, – сказал я. – Давай-ка спать, поговорим завтра.

Жена снова вздохнула и закрыла глаза.

Афра быстро уснула, а я пытался подстроиться под ритм ее дыхания – медленного, спокойного. У меня было одно желание – запереть мысли на замок. Жена говорила со мной столь мрачным тоном, будто знала что-то, чего не знал я. Это не давало мне уснуть. От недоговоренности разверзлась пропасть, откуда явились образы и обрывки воспоминаний, похожие на сны: черные глаза Мухаммеда, глаза Сами того же цвета, что и у Афры. Я задремал, но тело вздрогнуло от шума в голове, словно от скрипа открываемой двери, и там, по другую сторону, появилась тень мальчика.

– Мы упадем в воду? – услышал я. – Нас накроет волной? Там дома́ не разрушатся, как здесь.

Голос Сами. Голос Мухаммеда.

Мой разум погрузился в темноту и тишину. Я отвернулся от Афры и сосредоточился на узоре постельного белья. Приглушенные голоса и шепот по ту сторону ширмы не давали уснуть: там разговаривали отец и дочь. Чем больше девочка расстраивалась, тем громче становились голоса.

– Но когда она приедет? – спрашивала дочь.

– Ты уснешь, и она придет погладить твои волосы. Как делала это раньше, помнишь?

– Но я хочу ее увидеть.

– Ты не увидишь, но сможешь почувствовать. Обещаю, ты поймешь, что она рядом, – надломленным голосом произнес отец.

– Но когда те мужчины забирали ее…

– Давай не будем об этом.

Девочка всхлипнула:

– Но когда они забирали ее, она плакала. Почему те мужчины ее забрали? Куда? Почему она плакала?

– Давай не будем сейчас об этом говорить. Ложись спать.

– Ты сказал, что ее вернут. Я хочу вернуться домой. Я хочу домой.

– Мы не можем поехать домой.

– Никогда?

Мужчина не ответил.

Снаружи раздался мужской крик, следом глухой удар. Кого-то избивали? Я хотел встать и посмотреть, но испугался. Снаружи раздались шаги, кто-то бежал, потом наступила тишина. Наконец я услышал далекий шум волн: он овладевал моим разумом, заставляя забыться и перенося в открытое море.

Проснулся я под пение птиц. Снова раздались голоса и шаги. Обнаружилось, что Мухаммеда нет в домике, да и Афра пока спала.