Хранитель подземелий

Раскаленная палящим солнцем земля, изрезанная трещинами и совершенно бесплодная. Лишь редкие кактусы или усохшие кусты могли попасться на глаза. Многие путники, которым довелось пройти равшаровы пустоши, задавались вопросом, каким образом в столь безжизненном и забытом всеми высшими силами месте могли выживать змеи, одна из немногих форм жизни, встречающаяся среди песчаных барханов, что высились над иссушенными солнцем степными просторами ближе к сердцу пустоши. Эту суровую землю пересекало четверо не менее суровых мужей. Каждый из них был воином, снискавшим славу во всем Ранкоре. Стареющий жилистый мужчина, белые волосы которого в беспорядке свисали во все стороны, точно дикобразовы иглы, единственным зрячим оком, что было краснее крови, всматривался в бескрайние, казалось, просторы этой мертвой местности. Одет он был в рабочие брюки, заправленные в портянки, а рубаха его была защищена изрубленной и помятой кирасой с отчеканенной эмблемой Союза на груди. За спиной его виднелась перебинтованная рукоять кривого клинка с лезвием, покрывшимся зазубринами в бесчисленных схватках, пережитых Глоддриком Харлаудом, Ганрайским Демоном. Шедший позади него мужчина был моложе, несколько выше ростом и более прост на вид – аккуратно причесанные черные волосы и загорелая кожа, лицо довольно типичное для аргойской знати, но в его манере держаться отсутствовали все намеки на снобизм и чувство превосходства. Скорее это можно было назвать естественным ощущением собственного достоинства, смешанное с симметричным уважением к людям. Его зеленая рубаха была защищена легким кожаным панцирем, а на простецком поясе свисали ножны фамильного меча династии Акреилов, что испокон веков правили Аргоей и всем Союзом. Несколько сбоку от него шагал темнокожий уроженец Клирии, бритый налысо и облаченный в желтую монашескую рясу. В руке его были четки, что монах неустанно перебирал, а губы его будто бы начитывали молитвы. Шаабан выражал полное умиротворение и любовь к окружающему миру, гармонию с самим собой и высшими силами, единственное, что мешало ему казаться безобидным – это перевязь на груди, на которой крепилось множество метательных ножей, а также пояс, к которому было привязано не меньше и два парных кинжала, которые в ближнем бою, в которой Шаабану не было равных, были опаснее любого клинка. Замыкал вереницу воин нечеловеческого происхождения, родными землями которого были эти самые пустоши. Равшар. Мускулист, одет в одну лишь набедренную повязку, голый торс его испещрен бесчисленными боевыми отметинами, а на лбу красовалось позорное клеймо изгнанника, что значило пожизненный запрет на возвращение в земли равшаровых племен. Единственный во всем отряде он был не при оружии. Столь разные эти бравые мужи были едины в одном – в их взгляде читалась готовность расстаться с жизнью в любой момент, а также следы той боли и страха, испытанного за годы лишений и чередующихся войн и битв, души их давно огрубели и навсегда утратили ту невинность и покой, которая свойственна людям, живущим мирной жизнью. Тем, кого они защищали.

В пустоши их переправил силой мысли Йоши-Року. Старый маг отлучился в Крестал, чтобы уведомить Шаабана и Когу о нужде в их помощи в непростом походе. Шаабан воспринял весть о возвращении Заргула как должное, не выказав ни малейшей эмоции. «Значит, на то воля Илгериаса» – молвил он. Взгляд Коги ожесточился, но было ли это вызвано ненавистью к захватчикам или же удовольствием от предвкушения будущих кровопролитий – было сложно определить. Архмаг дал воинам наказ продвигаться вглубь равшаровых пустошей до тех пор, пока они не набредут на Священное Древо, где стояли шатры верховного вождя равшаровых племен. С ним и требовалось вести переговоры. Кога и Йоши-Року явно знали нечто, что побудило мага отправить столь неудачного делегата в земли, где народы равшаров считали его изгоем и попытались бы убить при первой же встрече. Дорога проходила в полном безмолвии – Кога и Глоддрик были по своей природе не склонны точить лясы, Шаабан был, как всегда, сосредоточен на общении с высшими силами и их воспевании, а Эрлингай ввиду отсутствия почвы для хорошей беседы был погружен в размышления о брате, который, возможно, находился недалеко и бдительно стерег границы земель Союза. Казалось, в такой местности нет и не может быть источников влаги, но Кога знал расположение каждого колодца и оазиса, так что усталые странники знали, когда им можно испить воды или умыться. Разумеется, жаловаться никто и не думал. Молчание нарушил клейменый равшар с обломленными рогами:

– Ну и каков он – этот Заргул?

Эрлингай собрался пуститься в описание вчерашнего происшествия на празднестве помолвки своей племянницы, но его опередил Глоддрик:

– Долбаный ублюдок, который напрашивается получить нож в печень.

Шаабан, не переставая перебирать четки, сказал:

– Нет смысла предаваться злобе сейчас. Это лишь отяготит бремя твоей души, брат мой. Достаточно делать, что должно, с незамутненным страстью разумом.