Хранитель подземелий

Однажды, во время годовщины объявления Грором Свободолюбцем независимости, разгульные мужики закатили бурное веселье, разумеется, не без выпивки. И вот, глубоким вечером Глоддрик с облезлой скамьи возле дома Асты взирал на звезды. Он сам не понимал, о чем думал – но в безграничном звездном полотне было что-то, что даже далекого от высоких измышлений человека, живущего войной, заставляло в себя окунуться. Заниматься созерцанием ему не дали.

– Э-э, ты! – проорал крестьянин с бутылью самогона, едва удерживая равновесие, – че не пьешь… веселье ж!

Глоддрик встретился с ним взглядом, но ничего не ответил. Пьяный же не мог удерживать зрительный контакт слишком долго.

– Слышь… у тя еще бухла нет? – подавляя икоту, он продолжил, – я уж выжрал все.

– Тебе хватит, – сказал Глоддрик, – иди домой, проспись.

– Да че… елы-палы! – отрыгнув, селянин рухнул рядом с Глоддриком и повис у него на шее, – это самое, я… – и тут он дернулся в сторону канавы, его тошнило.

Глоддрик успел прожить с две недели и, естественно, знал, кто где живет. Подхватив под руку перебравшего лесоруба, он двинулся в сторону его хижины.

– Пойдем. Шагай, не вырубайся!

За плетнем стояла подвыпившая компания, очевидно, на время забывшая о накидавшемся в хлам друге.

– Че этому утырку надо? – протянул один заплетающимся языком.

– Э! С ним Бьёрн! Не трожь его! – вскинулся другой, кузнец.

На лице Глоддрика не дрогнул ни один мускул, он твердо глядел в глаза недоброжелателям и, отворив калитку, довел попутчика до крыльца и усадил.

– А ну, отошел от него! – бросился один из лесорубов к Глоддрику и грубо оттолкнул его, затем, схватив за грудки, проорал в лицо, брызжа слюнями, – кто те разрешил к нормальным людям приближаться хотя бы на шаг?

Рука Глоддрика сдавила шею обидчика с такой же скоростью, с которой кобра кусает жертву. Мужики дернулись в их сторону.

– Сожму сильнее – шея будет сломана.

– Глоддрик, что ты творишь?! – раздался крик молодой женщины.

– Аста? – отозвался Глоддрик, не сводя глаз с лесоруба и не разжимая руки.

– Прекрати, не видишь, он задыхается? Ты убьешь его!

Глоддрик, глубоко вздохнув, отбросив недруга к тынам.

– Что вообще происходит, кто-нибудь мне объяснит? – расспрашивала Аста.

Глоддрик, направившись в ее хижину, на пути бросил.

– Ничего, Аста. Уже ничего.

– Смотри по сторонам, мразь! Мы тебя достанем! – кричали пьяные крестьяне, окончательно записав Глоддрика себе во враги.

Ганраец не придавал их окрику значения. Его смерти желали куда более могущественные и серьезные люди. Большинство из них теперь кормило червей. Конфликт оказался разрешен, но Аста явно ждала объяснений. Возможно, настала пора уходить, подумалось Глоддрику. Войдя в хижину внучки друида, он оставил дверь открытой.

***

– Ну, и что это было? – спросила девушка, когда они остались наедине, – вы там чуть не поубивать друг друга были готовы.

Глоддрик молчал. Сев на подоконник, он даже не смотрел в сторону Асты. Девушка села за обеденный стол у окна подле собеседника.

– Неужели никак нельзя найти с ними общий язык? Они же в глубине души очень хорошие люди, Глоддрик.

Ветеран Северной войны пожал плечами:

– Не мне судить.

– Да что ж такое! – хлопнула она по столу от досады, – с тобой очень сложно держать разговор, знаешь ли. Ты как будто нарочно пытаешься его оборвать. А я, может, хочу поговорить с тобой.

Глоддрик медленно повернул голову и, скрипнув зубами, молвил:

– О чем?

– Да хоть о тебе, в конце-то концов! Ты живешь у нас почти месяц, а я ровным счетом ничего о тебе не знаю. Не разговариваешь ни с кем, только работаешь или сидишь где-нибудь молча часами. Ты будто живешь в своем мире, в котором тебе никто не нужен. Пойми, люди не доверяют тебе только потому, что ты пришел из вражеских лагерей. Если бы ты хоть немного открылся, дал им увидеть себя настоящего, они бы приняли тебя. Но ты даже не пытаешься. Вот скажи, ты считаешь нас врагами?

Глоддрик молчал.

– А меня? Я тебе враг?

– Нет, Аста.

– Тогда откройся хотя бы мне. Все, что я о тебе слышала – это грязные слухи и сплетни.

– Что ты хочешь от меня узнать? – Глоддрика уже начинал выводить из себя этот разговор, но, помня, чем он обязан этой девушке, он старался быть учтив, как умел.

– Скажи, у тебя есть семья? – Аста, подперев кулачком подбородок, глядела на него с ожиданием, – родные, близкие?

– Брат. Младший.

– М-м-м… А где он сейчас?

Глоддрик с полминуты буравил взглядом потолок, точно пытался найти брата среди гнилых досок и паутины.

– В Силгоре. Столице Аргои.

– Он тоже служит в армии?

– Нет. Он писатель.

– Как зовут-то его?

– Ревиан. Он взял себе фамилию Гувер.

– Неужто? Да быть не может! – воскликнула Аста, – твой брат – тот самый Ревиан Гувер? Да даже здесь, на Севере, о нем многие знают. Я слышала, он собирается посетить Север и написать книгу о войне. Как он?

– Не знаю. Мы не виделись почти двадцать лет.

– А, – усиленно соображая, что сказать, Аста вдруг спросила, – ну, а тебя на родине-то ждет кто? Женщина есть?

– Была…

– Не дождалась?

– Умерла.

– Сочувствую, – Асте вконец стало неловко, – надеюсь, в Йорхэне она счастлива.