Хранитель Силы

– Время такое, князь… Возможно, мне придется тоже перебраться в Переделкино. Наш дом специально не ремонтируют, часто отключают тепло и свет, готовят к расселению и продаже. Богатые люди не могут жить на окраинах, требуют от властей элитные дома в центре…

– Ладно, и с этим разберемся. – Мавр стал надевать пальто. – Будь начеку, Татьяна Павловна. Начинаем работать.

– Я готова! – отрапортовала она. – Неужели и чаю не выпьете?

– После победы чай, – улыбнулся он и затворил за собой дверь.

Сверхсекретная операция не отразилась ни в каких документах, не имела условного названия, и руководитель ее был человеком для участников неизвестным и безымянным, мало того, обряженным в немецкую форму капитана СС, прикрытую сверху кожаным плащом без знаков отличия.

Забрасывали группу старым казачьим способом, по-пластунски через нейтралку, через минные поля, колючую проволоку, сквозь боевое охранение в виде пулеметчиков из спецбригады СС, сквозь эшелонированную оборону, мимо дотов, бронеколпаков, врытых танков и орудий. Двенадцать офицеров и старшин, разбившись по парам и тройкам, после мощнейшей артподготовки семь часов просачивались в тыл противника. Из-за дождей и апрельской грязи в последний момент полковник Пронский отдал приказ упаковать немецкую форму и переходить линию фронта в гражданской одежде, поэтому каждый кроме усиленного бое–запаса тащил еще и пухлый вещмешок. Группе это сразу не понравилось, даже ропот послышался, мол, мы не пехота, чтоб ходить, как вьючным животным, налегке привыкли, с легким «шмайсером» да ножиком. Прон–ский заметил, кто мутил воду, – невысокий, всегда замкнутый старшина с тонкими усиками на верхней губе. Запомнить все фамилии он не успел, да и не было особой нужды: за личный состав отвечал начальник разведки дивизии майор Соболь. Капитан подозвал знаком этого старшину, велел Соболю выдать тому документы, награды и отправить в часть. Начальник разведки исполнил приказ, но через несколько минут стал ходить по пятам. Он не знал ни фамилии капитана, ни его звания и называл по радиопозывному.

– Товарищ Глория, я прошу вас оставить Сыромятнова в группе. Я его хорошо знаю, товарищ Глория, он всегда такой был.

– Плохо, что не перевоспитали, – отмахнулся Пронский. – Условие вам известно – беспрекословное подчинение.

Соболь знал, что отмаливает у капитана со шрамом судьбу этого старшины, ибо отчисление из группы за неисполнение приказа ему грозило трибуналом.

– Зато разведчик от Бога и владеет немецким, – доставал начальник разведки. – Тридцать шесть «языков» привел лично, участвовал в трех подобных операциях.

– А что, майор, вам известна цель операции? – между прочим спросил Пронский, и Соболь дрогнул.

– Цель неизвестна… Сыромятнов ходил с группой в глубокий тыл, за штабными документами, товарищ Глория. Принес план укрепрайона Вильно… Он верующий, товарищ Глория.

– То есть как верующий? – оживился полковник.

– Обыкновенно, сын православного священника, и сам уже служил в церкви дьяконом.

– То есть у него есть духовный опыт?

– Есть, все-таки с детства воспитывался в поповской семье…

– Ладно, верни его. Мне нужен такой человек!

– Правда, сегодня начинается Страстная неделя, – неуверенно проронил Соболь. – Я щадил его чувства…

– Откуда вы все это знаете?

– Мы с ним беседуем, товарищ Глория… И я его беру с собой… как талисман, что ли… Когда мы идем в паре, все удается.

– Мне нужен не только талисман, майор, – скорее для себя сказал Пронский. – Пусть молится про себя, и мы с ним… Будет для него Страстная неделя.

Глубоко эшелонированную оборону немцев преодолели только к рассвету и, по сути, оказались в предместьях Берлина. Когда стеклись к точке сбора – разбитой артподготовкой и догорающей усадьбе, выяснилось, что нет четырех офицеров и одного старшины. Полковник сразу же подумал о Сыромятнове, однако тот оказался на месте и уже переодевался в полевую форму лейтенанта СС. Усы были сбриты.

Отставших ждали два часа, хотя уже было ясно, что те не прошли линию фронта, погибли в перестрелках или, будучи раненными, в критической ситуации покончили с собой: немцы в плен уже практически никого не брали, да и участникам операции был дан приказ – в плен не сдаваться.

В половине шестого утра мимо усадьбы протарахтело несколько мотоциклов полевой жандармерии, и тут же начался налет наших штурмовиков – это было сигналом к движению, воздушная поддержка. И пока три десятка самолетов утюжили окраину Берлина, в суете мечущихся пожарных, каких-то цивильных команд с оружием, солдат и полиции, Пронский вошел в город и повел группу на заранее выбранную им базу – пивоварню на Асгардштрассе.