Хранительница его сокровищ (СИ)

Значит, плюс Крыска и Лис. Никакой приватности. Но это лучше, чем если бы вообще все маги, какие есть.

— А господин Фалько?

— Он не целитель, он смотрит не так, как мы. У него какая-то своя способность, я раньше такой не видела, он может снимать боль и запускать регенерацию тканей человеческого тела, но не может лечить воспаления, или лишние образования, или гнойные раны, или просто болезни. И может погружать человека в сон простым прикосновением, он мне показывал, я пыталась, но у меня не получилось. Антонио не уснул, — рассмеялась девочка. — Тогда господин Фалько сказал, что можно будет попробовать ещё раз через пару лет, должно получиться.

— Какой полезный господин Фалько, — пробормотала Лизавета себе под нос.

В мастерской было не так много швей, как в орденской, всего человек десять. Она располагалась наверху одной из башен, и в большие окна проникало много солнечного света. Кроме того, дополнительно просторная комната освещалась магическими огнями.

Лизавету ждали. Тут заправлял не суровый мастер Галлеано, а дама на вид лизаветиных лет. Она назвалась Норбертой и сразу взяла быка за рога: велела Лизавете показывать ткань и раздеваться до рубахи, чтобы снять с неё мерки.

Мерки госпожа Норберта снимала сама, а записывали за ней две юные девы. Тут получился конфуз, потому что госпожа главная швея не предполагала, что под рубахой дама может ещё что-то носить. Пришлось снять и показать.

Юные девы пришли в восторг и только что не попросили разрешения потрогать пальцем и трусы, и бюстье — «ой, какой милый корсетик». Дамы постарше побросали работу и тоже подошли разглядеть — что такое надето на чужеземной гостье. И забросали её вопросами — а удобно ли носить? А сколько времени служит? А сколько штук у вас в гардеробе? Лизавета уже не знала, куда деваться от этого интереса, но повторяла себе, что эти люди оказывают ей услугу. Ну, пусть глобально не ей, потому что, как говорится, не она им приказывает, но по факту — ей. И ещё оказалось, что швеям кто-то из местных, вхожих в их башню, рассказал, что она знает много историй и отлично рассказывает. Госпожа Норберта даже уточнила — так ли это. А получив утвердительный ответ, изрекла:

— Госпожа, вы ведь не торопитесь, так? Тогда я предлагаю вам вот что: вы сейчас остаётесь с нами, рассказываете нам какую-нибудь занимательную историю, а мы тем временем постараемся ваше платье не только раскроить, но и собрать. Сколько успеем. Всё вам легче будет. И девушку вашу тоже подключайте, умеет ведь иглу в руках держать?

Тилечка пробормотала, что умеет не очень хорошо, но готова попробовать.

Лизавета согласилась, не раздумывая. Когда ещё доведётся вот так, чтобы мастера сделали основную часть работы? Она умела шить, но не строить выкройки. И уж наверное, здешние швеи знают толк в тонкостях здешних же платьев.

Она спросила, о чём желают послушать уважаемые дамы. И оказалось, что про любовь — кто бы сомневался? Лизавета немного задумалась — про любовь же миллион историй, потом поняла, что нужна какая-никакая классика, и раз уж она рассказывает истории своей юности, то пусть так и будет. Она решила, что правая рука — это Скарлетт О’Хара, а левая — Анжелика, маркиза ангелов, и попросила ближайшую девочку выбрать. Девочка выбрала лево, и история получилась про Анжелику.

Неизвестно, понравился бы здесь рассказ о тяготах гражданской войны или нет, а вот бедная, но красивая героиня, могущественные графы, вздорные короли и Двор Чудес зашли на ура. Попутно все что-то делали, и Лизавета вспомнила уроки труда в школе — давным-давно, в прошлом веке, когда сама она была маленькой девочкой. У них было примерно так же — все сидели за столами с какой-то швейной работой и разговаривали, учительница Ольга Иннокентьевна не препятствовала, если разговаривали интересно. Например, пересказывали фильмы, книги и страшные дворовые байки. Вообще она была строга, но главным образом к нерадивым и ленивым. И пороть кривые швы заставляла безжалостно, за что Лизавета по сей день была ей благодарна.