Хрен С Горы (СИ)

Когда последнего из павших бойцов спустили в яму, пришлось выдержать спор с «макаками», готовыми отдать своим причисленным к духам товарищам, которые отныне будут защищать и охранять нас, лучшее оружие. Убедить разделить оружие убитых между уцелевшими удалось только после моего обещания, что в руках мертвецов деревянные палицы будут бить точно также, как бронзовые топоры в руках живых. Ради пущего спокойствия подчинённых я вынужден был прочитать длинное буриме из сохранившихся в памяти отрывков из пушкинской «Песни о Вещем Олеге», стивенсоновского «Верескового мёда» и «Нас водила молодость» Багрицкого. Местами, где не помнил, нёс отсебятину. Для верности повторил все вспомнившиеся строки по два-три раза в разной последовательности. Закончил же летовскими «Солдатами не рождаются». Здесь, над лежащими на дне не закопанной ещё могилы с боевыми товарищами, эти стихотворные строки были наполнены самого глубокого смысла. И на меня накатило…

От края рва с темнеющими на дне телами меня увели Вахаку с Длинным. Обратно к выделяющемуся овалу рыхлой коричневатой земли я подошёл с уже сухими красными глазами. Единственное, что пришло на ум — опять же летовское «Про дурачка». Севшим голосом я выводил: «Светило солнышко и ночью и днём. Не бывает атеистов в окопах под огнём…» Под это песенное сопровождение мои «макаки» и закончили погребальный обряд, натыкав в землю частокол тонких древесных стволов, и развесив на них амулеты и обереги — последнюю дань своим товарищам. Я снял с шеи и повесил на ветку с полуободранными листьями малюсенькую модель медного ножика — первый выплавленный мною металлический предмет.

* * *

Зрители окончившегося действия расходились уже в полной темноте, притихшие и задумчивые. Разговоры и слухи пойдут потом — как всегда преувеличенные. Подвергнутые же сегодняшнему обряду остались рядом с братской могилой. Лица их выражали сложную гамму чувств. Особенно у неожиданно зачисленных в «пану макаки»: и у сунийцев Раноре, и у бонко Тилуя, и у моих бывших земляков из Бон-Хо, и у сонаев Кано. Похоже, требуются комментарии со стороны «пану олени» относительно ближайшего будущего.

«Друзья мои» — начал я — «То, что все вы теперь принадлежите к одному братству, вовсе не означает необходимости везде и всегда держаться всем «пану макаки» вместе. Пока нечестивый Кивамуй Братоубийца жив, мы будем сражаться против его приспешников. Но после победы, когда Солнцеликая и Духами Хранимая тэми Раминаганива займёт трон, пути наши разойдутся: одни останутся возле нашей правительницы, другие вернутся в родные селения, чтобы там способствовать величию и процветанию Пеу и следить, чтобы вожди и сильные мужи хранили верность потомству Пилапи. Главное: где бы не находился каждый из «пану макаки», он должен помнить о крови, что связала нас всех, и об обязанностях перед своими товарищами и Солнцеликой и Духами Хранимой».

* * *

Ночью долго не мог уснуть, хоть и успел здорово вымотаться за последние два дня, насыщенных столькими событиями. Я лежал, укрывшись мягкой циновкой, слушал храп «макак» и пробивающиеся сквозь него звуки тропической природы. Наконец, усталость взяла своё, и удалось провалиться в тяжёлый сон, наполненный тревогой и смутными образами.

Проснувшись почти в полдень, первым делом увидел Гоку, охраняющего покой «пану олени». Судя по всему, мои подчинённые решили, что Сонаваралинга имеет право на заслуженный отдых после столь мощного вчерашнего колдовства, и меня никто не решался беспокоить.

Резким движением встав с ложа, я по быстрому привёл себя в порядок и перекусил, после чего прошёлся по нашей стоянке. «Макаки» занимались своими делами, готовясь к дальнейшим боям и походам: некоторое количество умельцев возилось с обувью и снаряжением; Вахаку, Длинный и Кано с Тилуем по новой распределяли бойцов по подразделениям с учётом убыли состава — сопровождалось всё это спорами, переходя иногда в ругань со стороны недовольных; Тагор в компании с Сектантом и под неизменной охраной пары бойцов разбирал доставшиеся нам луки — судя по его умиротворённому и одухотворённому лицу, оружие было настоящей любовью этого вояки.

«Почему этот чужеземец до сих пор под охраной?» — недовольно спросил я сопровождающего меня Гоку — «Разве он теперь не один из нас?» Разведчик пробурчал что-то на тему «доверяй, но надзирай». «Нашим людям делать нечего, кроме как караулить кого-либо из недавно принятых в наши ряды?» — добавил я — «Забирай их с собой. Пусть займутся делом. А ты оповести всех предводителей «пану макаки», что я собираю их на совет нашего братства». Гоку зычным голосом подозвал к себе сопровождение тузтца и вместе с ними направился прочь.

Пару минут мы с Тагором внимательно рассматривали друг друга. Наконец, бывший военнопленный, превратившийся в одного из «макак», не выдержал и что-то спросил Сектанта. Тот внимательно выслушал и сказал мне: «Тузтец спрашивает: он теперь должен будет служить тебе, Сонаваралинга, до конца своих дней?»